тихий голос:
– Катя.
Лена едва не вздрогнула, резко повернулась, посмотрела в глаза девочке и растерянно спросила:
– Что?! Что ты сказала?!
– Меня… звать… Катя, – с видимым трудом выговорила та, и глаза ее уже не были пустыми и бессмысленными.
– О господи! – только и смогла сказать Лена. – Наконец-то! Неужели вернулась?!
– Я… вернулась? – Катя вздохнула и обвела взглядом комнату. – Где я?
– Что ты помнишь? – насторожилась Лена. – Какое твое последнее воспоминание?
– Я заболела. Мама вызвала врача. Мне стало плохо. Я уснула. Проснулась здесь. Кто ты и почему у тебя оружие? Что это за дом? Где мама? Где мои родители?!
Лена вздохнула и задумалась: как рассказать Кате о том, что случилось? И первое, что пришло ей в голову: «Нельзя! Рассказывать о том, как была в рабстве, как над ней глумились – нельзя!»
– Мы подобрали тебя на улице, – после трехсекундной задержки сказала Лена. – Где ты была до того и что с тобой было – не знаю. Что с вами со всеми, с остальными девочками, было, не знаю. Ты сейчас на нашей базе. Я дежурная. И мне тебе нужно кое-что рассказать.
Следующие пятнадцать минут Лена рассказывала о том, что случилось с миром. Вкратце, без особых подробностей. Потом Катя рыдала, а Лена ее успокаивала, сидя рядом и уткнув ее голову себе в грудь. Потом они пили чай. Вернее, Лена отпаивала чаем Катю, которая никак не могла успокоиться и, как только вспоминала о родителях, сразу же начинала рыдать, раскачиваясь, как под порывами ветра. Наконец Катя кое-как успокоилась и только время от времени всхлипывала, судорожно глотая сладкий чай и заедая его печеньем из картонной красной упаковки. Лена любила эти печеньки, покрытые шоколадной глазурью, – она почему-то не толстела от мучного, конституция такая, как и у мамы. Они с ней могли есть что угодно и когда угодно – и не толстели. Одноклассницы, вечно борющиеся с лишним весом, обзавидовались.
Лена осторожно выспросила, что именно Катя помнит из своего периода безвременья и как так случилось, что она вышла из забытья. Что с ней такого случилось, отчего она взяла да и пришла в разум? Но Катя ничего ей не смогла пояснить.
– Я на самом деле не помню! Ну представь – ты заснула, просыпаешься… а ты в чужом доме, перед тобой девчонка с автоматом, а вокруг… странные девочки. Сидят и молчат! Я и сейчас не могу до конца поверить тому, что ты мне рассказала! Пока сама не увижу… извини!
– Ты на Горе жила?
– Да, на Бакинской.
– А ты знала Митьку Круглова?
– Митьку?! Да мы в одном доме живем! Он в соседнем подъезде! Что, и он здесь?!
– Здесь. Только пока его нет, отъехал по делам с ребятами. Скоро приедет. Кать, скажи… а ты что-нибудь видела… ну… когда в забытьи была? Ну… когда ничего не помнишь… ты сны какие-нибудь видела?
