ему повезло. К тому же Вадька был послушным, спокойным, как сейчас говорят, адекватным во всем. Прекрасно учился, с усердием занимался в шахматном кружке, а позже увлекся программированием. Все ему давалось легко – и гуманитарные дисциплины, и технические.
Веруша мечтала, чтобы сын стал врачом, спала и видела Вадика в белом халате. Он, почти никогда не возражавший, послушный и сдержанный, безоговорочно обожающий мать, в десятом классе впервые взбунтовался и наотрез отказался идти в медицинский.
Кажется, впервые у матери с сыном произошел серьезный конфликт. Веруша плакала, впала в депрессию и говорила, что рушится весь ее мир. Но Стрельцов сумел ее успокоить, убедить, что ломать жизнь парню не стоит, и вообще он серьезный, вдумчивый молодой человек, так что необходимо считаться с его желаниями.
Постепенно все успокоилось, вошло в свои берега. Вадик поступил – а кто бы сомневался – в МГУ на биофак.
Исподтишка разглядывая своего пасынка, Стрельцов ловил себя на мысли, что Вадик типичный «ботаник» – худой, длинный и немного неуклюжий очкарик вполне подходил под придуманный образ наивного, одержимого учебой недотепы.
Но внешний облик, как известно, обманчив – их сын не был ни наивным, ни слабохарактерным, и уж точно его нельзя было назвать недотепой. Вадик был собран, прагматичен и точно знал, как идти к своей цели.
Веруша успокоилась, понемногу пришла в себя и наконец выдохнула: сын увлечен и счастлив, а что еще надо родителям? Она принялась рассматривать возможные варианты отъезда Вадима за рубеж.
Российская наука прочно стояла на месте и практически не финансировалась. Вадим занимался довольно узкой областью биологии, и к пятому курсу было очевидно, что на родине, увы, ему делать нечего – придется уехать.
Диплом сын защитил, как и ожидали, с блеском. Он переписывался с тремя серьезнейшими колледжами в Америке и в Японии, Вера Андреевна уже почти смирилась с мыслью, что Вадим уедет, но в этот ответственный и крайне важный момент ее мальчик, спокойный и, как казалось, рациональный и даже немного холодноватый, безумно влюбился. Даже так – Вадик пропал. И в это же самое время – вот оно, совпадение – была куплена и даже отремонтирована квартира в Огайо, в пятнадцати минутах спокойным шагом до университетской лаборатории.
В том, что Вадима неожиданно настигло такое сокрушительное чувство, ничего удивительного, а уж тем более странного не было – его сверстники уже давно пережили и первую, и даже вторую любови. Некоторые успели жениться и развестись, а кто-то уже стал отцом. Вера Андреевна и Геннадий Павлович прекрасно все понимали. И, что самое главное, избранницей сына были довольны. Просто в связи с внезапно возникшей – аварийной, как говорила Вера Андреевна, – ситуацией рушились тщательно выстроенные, выношенные планы семьи. Внезапная и вполне ожидаемая страсть накрыла их бедного сына за восемь месяцев до подтвержденного отъезда.
Всегда собранный, Вадик растерянно хлопал глазами, беспомощно протирал в сотый раз очки и разводил руками:
– Мама, я правда не
