от других таких же наделов. Аллозавры – хищники. Они не едят пшеницу, но эта троица приходила сюда каждый вечер. Самец и самка утыкались в невидимый купол огромными мордами и какое-то время стояли так, словно пытаясь сообразить, что же их не пускает дальше. Потом они с тяжёлыми, шумными вздохами ложились вдоль границы действия купола и замирали. Малыш, побегав от одного родителя к другому, подскакивал, наконец, к Бассу – тот уже ждал детёныша у периметра.
Малыш был совсем маленьким, чуть выше человеческого роста. Он садился на хвост, закрывал глаза и протягивал Бассу голову на тонкой и по-детски ещё короткой шее. Его передние трёхпалые лапки с нешуточными, между прочим, когтями уморительно подёргивались, как у выпрашивающей подачку дворняжки. Басс, невольно улыбаясь, принимался его гладить.
Тело Малыша уже начинало покрываться кератиновыми бляшками, но гребень на носу пока не появился. Здесь кожа была нежная, тёплая, нагретая яростным мезозойским солнцем. Как и у всех детёнышей динозавров, на морде Малыша росли мелкие пёрышки, напоминающие мягкую шёрстку. В этой шёрстке, от внутреннего угла большого глаза, тянулся мокрый след от слезы, как у оленёнка.
– Ах ты, глупая скотинка, – сказал Басс жалостно. – Никто-то тебя здесь не гладит.
Малыш приоткрыл веко, сверкнул дурным стеклянным глазом и, согласно выдохнув, подставил Бассу морду другой стороной.
Послышался тихий шелест капсулы, приземлившейся на крышу спального корпуса. Скоро подошёл Янки.
– Теперь я знаю, почему на Земле вымерли динозавры! – вместо приветствия сказал он.
Янки всегда возвращался домой раньше всех: его поле находилось от основного купола ближе других наделов. Он принялся почёсывать Малыша возле уха. Тот довольно засопел приплюснутым носом.
– Как дела? – спросил Басс у Янки.
– Плохо, доктор Стар, – ответил тот. – Мне кажется, моя пшеница заражена базальным бактериозом.
– По инструкции полагается выявить возбудитель, – напомнил Басс.
– Да. Я взял образцы. После ужина начну. – Янки вздохнул: ему не хотелось торчать вечером в лаборатории.
Почти одновременно прилетели Сэм и Гамэн. Они тоже подошли к Малышу.
– Вечерний груминг? – произнёс Сэм с издёвкой, засовывая руки в карманы штанов.
– И ты тоже здравствуй, – ответил ему Басс.
Гамэн, глядя на Малыша, сказал с улыбкой в голосе:
– Ласковый. Ну, прямо, как телёнок.
Он обернулся и позвал Сэма:
– Пойдём, погладим!
– Сюда бы классную тёлочку. Уж я бы её погладил, – проворчал Сэм и вдруг вскричал возмущённо: – Ну, почему к нам женщин не берут? С тоски же подохнуть можно!.. Клянусь папой Иисусом!
Гаитянин Сэм обладал неудержимым мужским темпераментом. К концу полугодовой вахты характер его испортился окончательно. Сэм уже пару раз сцепился с Янки, дело чуть не дошло до драки.
Янки тоже об этом помнил. Он фыркнул и ответил Сэму ядовито:
– Женщин
