прошли в её комнату. Эйслинн вошла в свою. Сквозь приоткрытую дверь из ванной комнаты просачивались завитки пара и аромат парфюмерии.
Она поспешно стянула с себя одежду, свалила её на кресло с высокой спинкой. С наслаждением избавилась от толстых шерстяных носков, правый был совсем мокрым – она всё-таки умудрилась зачерпнуть снег, пока лазила по сугробам. Ванная комната встретила её блаженным влажным теплом, пар приглушал свет ламп, словно туман. Над краями блестящей бронзовой ванны поднималась шапка пены, благоухавшая сиренью.
Она перекинула ногу через край, погрузила её в мягкую воздушную подушку. Вода была в меру горячей – то, что нужно. Эйси забралась внутрь, медленно опустилась. По коже пробежало волнующее покалывание. Она устроилась удобно, развязала и отбросила кожаную ленточку, стягивающую волосы на затылке. Подняла и свесила за край ванны влажные пряди.
Вода ласкала тело, расслабляла и успокаивала мышцы. Аромат сирени заполнил нос, лёгкие, насытил мир покоем и умиротворением. Она коснулась кончиками пальцев тёплого металла бронзовой чаши, провела по краю, узнавая знакомые щербинки и радуясь им, как старым приятелям. Потом вытянула руку и отстучала по керамической плитке стены выверенную последовательность ударов. Несколько секунд спустя с той стороны донёсся глухой ответный стук. Тэйриэнна тоже успела забраться в свою ванну.
Эйси улыбнулась.
«Персик».
Глава 2. Смыслы
«Есть распространённое заблуждение, что война начинается с первых выстрелов. На самом деле всё начинается с мыслей. Идей. Чувства неудовлетворённости».
Из интервью Мэрруона Гасваллауна.
Митинг проходил в театре университета. Стулья, что обычно заполняли партер, сдвинули к стенам, зрительный зал перед оркестровой ямой заняла толпа. Через перила галёрки свешивались многочисленные головы.
Опущенный занавес украшали плакаты, приколотые к тяжёлому бархату. Была парочка типографских образцов с традиционными призывами к «возрождению» достоинства Империи – явно из коллекции какой-то политической партии. На плакатах, нарисованных от руки, карикатурные капиталисты всех рас пожирали плоды труда рабочих-эльфов. Большинство авторов принадлежали к двум художественным школам. Одни были уверены, что единственные цвета, подходящие для агитации – это красный и чёрный. Второй стан живописцев исповедовал принцип, что каждая буква в слове должна иметь собственный цвет.
Короче говоря, на занавесе царила смысловая и цветовая какофония. Некий общий знаменатель сборищу пытался придать транспарант, венчавший всё это многообразие. На нём значилось глубокомысленное: «Будущее эльфов – забота каждого патриота».
Выступления проходили по схожему сценарию. Большинство ораторов вещали о чём-то своём. Дело доходило до того, что вступительную часть своей речи некоторые из них посвящали тому, чтобы опровергнуть тезисы предыдущего, высмеять их или поиздеваться. Аудитория жизнерадостно поддерживала
