женщина, тщательно ощупывает одежду Саши. Закончив обыск, удаляется. За все это время она не произнесла ни слова.
– Проходи! – командует страж.
У Саши хватает выдержки неторопливо завязать узелок с завтраком, даже улыбнуться тюремщику. Если бы знал он, что при обыске пальцы женщины едва не коснулись огрызка карандаша и бумаги, спрятанных под кофточкой!
Кузьмич появился у бочки с водой, будто и не заметил вошедшую. А сам незаметно продвигается к клумбе, где вчера распустились астры.
Звенит кандальная цепь. Щелкают ножницы. Кузьмич срезал два десятка цветов. Держа их в руках, оборачивается. Охранник видит: арестант ищет, кому бы передать астры. Каторжники же, как на грех, все заняты – рыхлят землю, возятся с большой бочкой, полной воды. Только «вольная» стоит без дела – вошла и топчется возле порога.
– А ну, подсоби! – говорит страж и подбородком указывает Саше на Кузьмича. – Да быстрее поворачивайся!
Саша спешит к Кузьмичу, берет цветы, ловко укладывает их в плетеную корзину.
– Принесла, что просили, – шепчет она. – Приготовьтесь, сейчас передам!
– Спасибо.
– Срежьте еще цветов. Быстрее!
Кузьмич понял. Минуту спустя Саша берет у него ворох хризантем. Их руки встретились, к Кузьмичу переходит многократно сложенный лист бумаги и крохотный карандаш.
– От вас ждут весточки.
– Кто ждет?
– Вы должны знать…
Внезапно Кузьмич хмурится, отворачивается. Что он знает об этой девице? Не полицейская ли провокация – затея с карандашом и бумагой?
Осторожность борется в нем с желанием наконец-то установить связь с товарищами на воле.
– Хорошо, – говорит Кузьмич.
– Надо сегодня! – Улучив минуту, Саша улыбается каторжнику, на секунду прикрывает глаза. – Не бойтесь, я везучая. Все будет в порядке.
Кузьмич тоже не может сдержать улыбки.
– Спасибо! – шепчет он.
– Меня Сашей зовут.
– Спасибо, Саша!
Зима прошла, и здесь, на юге России, солнце стало пригревать совсем по-весеннему. На дворе март, середина марта 1917 года.
Саша только что закончила работу и торопится покинуть тюрьму. Скорее на волю, на чистый воздух, пропитанный ароматами реки и пробуждающейся после зимней спячки степи! Работа завершена совсем – Саша не вернется сюда. Впрочем, это неточно. Конечно, она явится еще раз, но уже не будет робко стучать у двери, кланяться и улыбаться, демонстрируя унижение и покорность. Тюрьма доживает последние дни. И вообще близок конец всей этой рабской жизни!..
Сегодня утром она мчалась к тюрьме, что называется, на всех парусах – не терпелось скорее сообщить заключенным ошеломляющую весть. Но те бог знает откуда уже проведали, что в Петербурге революция и царя скинули.
Дробно стучат каблучки Сашиных туфель по каменному полу тюремного коридора. Позади громыхают сапожищи стражника. Этот тоже в курсе событий: весь
