и его взгляд все сильнее начинал сбивать меня с толку. Наконец я поняла, почему. Он не мигал. А еще меня пугали пятна крови на белой шерсти, и потому я положила вилку раньше, чем успела насытиться – могла бы съесть еще что-нибудь, но уже не хотела. Откуда-то издалека долетел приглушенный женский смех, но тут же исчез, растаял в воздухе.
Я сидела и думала о своем долгом пути от комнаты, которая должна стать моей спальней, до этой столовой; о бесконечных дверях и доносившихся из-за них звуках; об ужасном невидимом привратнике у входа в дом. О крови на волчьей шкуре.
– Скажи, этот дом… безопасен? – спросила я. Честно говоря, это было не совсем то, что я хотела бы узнать.
– Он похож на любого дикого зверя, которого приручили. Или попытались приручить. Этот дом иногда безопасен, а иногда нет. Но главное не это.
– Что же тогда?
– Главное – это помнить о том, что он дикий, и всегда быть настороже.
Я чувствовала, что волк хотел сказать нечто большее, как и я хотела спросить об этом.
– Скажи, прошлой весной в лесу, это был ты? Если да, то почему ты тогда не заговорил со мной?
Волк поерзал на своем стуле, задел шерстью скатерть, оставив при этом маленькие красные мазки на белой ткани.
– Дело в том, что временами я слишком долго нахожусь далеко от этого дома, забывая разум и речь. Забываю, и сам становлюсь по-настоящему… диким. Но тогда, весной, увидев тебя, я все-таки вспомнил. А чтобы потом вспомнить все, мне достаточно было возвратиться в этот дом.
– И что ты вспомнил?
– То, что ты нужна мне, госпожа.
Взгляд янтарных волчьих глаз, казалось, пронизывал меня насквозь. Я больше не могла его выдерживать и замолчала, отведя глаза в сторону. В тишине потрескивали свечи в канделябрах, и у меня начала кружиться голова. Казалось, что я куда-то лечу, падаю.
– Вы плачете, госпожа.
Я прикоснулась к покрытой шрамами стороне лица – на кончиках пальцев осталась влага.
– Я тоскую по отцу. Ты забрал меня от него, – сказала я, хотя плакала вовсе не из-за этого. А почему плакала – и сама не могла понять.
Волк бросил на меня еще один, последний проницательный взгляд и сказал, неловко спрыгнув со стула.
– Пойдемте, госпожа. Ночь уже в разгаре, а ближе к полуночи этот дом становится… менее ручным.
Слегка прихрамывая, волк направился к двери.
Я вытерла глаза и пошла следом за ним. До меня долетел звон разбившегося стекла и взрыв дикого, истеричного смеха.
– А что происходит в полночь? – спросила я.
– Сдерживающая магия ослабевает, и дом становится неуправляемым, – волк открыл дверь, толкнув ее носом, и добавил: – Тебе лучше держаться рядом со мной, госпожа. Так будет безопаснее.
Я осторожно положила правую руку на загривок волку, и мы вместе вышли в коридор.
Там было почти темно, лишь одинокая лампа светила где-то
