Должно, поймет этот намек великий государь, на князя Ивана Богдановича кинет суровый взор, а его, холопа Юрия Никитича, глядишь, приласкает лишний раз. – А то рассмотрел, вор Стенька, что у меня нет пехоты, так он и учинил, а кабы сошлись вместе под Синбирск, и вор Стенька Разин был бы в руках или убит, и все бы пропали…»
Воевода с кряхтением встал с лавки, боясь тронуть на себе все мокрое, прошелся по горнице, остановился у стола в раздумье, постучал пальцами – писать ли о таких пустяках к государю, но потом все же решился.
– Отпиши, Вахрушка, и о моих порухах тако: «Стоял я, холоп твой, в обозе под Синбирском, и вор Стенька Разин обоз у меня, холопа твоего, взял и людишек, которые были в обозе, посек и лошеди отогнал и тележенки, которые были, и те отбил, и все платьишко и запас весь побрал без остатку. Милостивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович, пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, мне дать судно и гребцов, на чем бы людишек и запасишко ко мне, холопу твоему, прислать. Царь государь, смилуйся, пожалуй».
Ушла в Москву, к великому государю, бумага, посланная с нарочным рейтаром; достигла ушей великого государя Алексея Михайловича слезная просьба воеводы и князя Юрия Никитича, и двадцатого сентября великий государь «пожаловал, велел дать судно из Большого приходу, а гребцов из Ямского приходу».
Однако скорее, чем царская милость к воеводе Борятинскому, со всей округи пошли к Москве страшные известия о том, что заполыхала земля окрест Синбирска мужскими восстаниями. Десятки, сотни маленьких вспышек неповиновения, а потом и открытого бунта ширились, соединялись между собой, превращаясь в одно огромное пространство пожарища крестьянской войны с четко обозначившимся направлением на север, северо-запад и на запад, к первопрестольной Москве.
Заволновался и великий государь Алексей Михайлович – разве усидишь покойно в горнице, когда вокруг занялись огнем все дворовые постройки?
Глава 2. Еще не крах, казаки
1
Михаил Хомутов после удачного приступа к синбирскому острогу и взятия города Синбирска пользовался особым доверием у атамана, и по его просьбе подыскать ему доброго человека для отправки и приема нарочных от походных атаманов посоветовал взять к себе Никиту Кузнецова.
– Это который в Синбирске у Милославского в гостях был? – улыбнувшись, уточнил Степан Тимофеевич.
– Он, батюшка атаман, – ответил Михаил. – Не глуп, да и храбрости ему не занимать.
– Добро, быть ему за старшего над командой нарочных при моей походной канцелярии. Пущай десяток коней отберет и казаков добрых. Можно из твоих конных стрельцов. Да к ним еще казаков с засечной черты до Уреня. Они тутошние места куда как добре знают, не будут блукать сутками по лесу, как слепые кроты. В паре можно будет и спосылать за вестями о воеводе Борятинском и с нашими указами к походным атаманам.
Степан
