монастырю, Лазарка шагнул к постели и строгим тоном заявил:
– Тебе, батька, более здесь быть не мочно! Солдаты и рейтары с московскими стрельцами могут ворваться в острог, – и к Михаилу Ярославцеву: – Положите атамана на носилки и живо на струг! Сотник Хомутов, ты знаешь, что тебе делать?
– Да, иду! – коротко ответил Михаил Хомутов, где-то в душе начиная сознавать, что наступил роковой час если не всего похода казацкого войска, то теперешнего сражения за Синбирск. В таком смятении он и вышел на подворье. Под кремлем, будто из адского зева, полыхало пожарище, с южной стороны города уже шла перестрелка с солдатами воеводы Борятинского и с московскими стрельцами, которые вышли из кремля и соединились с пришедшими им на помощь полками. По самому острогу, теперь уже не жалея пороха, били пушки осажденного воеводы Милославского.
– Идемте, други, – созвал Михаил Хомутов Никиту и Еремея, который не выдержал ожидания и приехал тоже к своему сотнику. – Похоже, теперь мы со всех сторон в осаде, так усилился войском воевода Борятинский? И теперь нам не до сдобных калачей, и черному ржаному сухарику будем рады-радешеньки!
– Эко у нас вдруг получилось! – сокрушенно вздохнул Никита, одним махом взлетая в седло. – Как у того упрямого воеводы в присказке, который кричит своему дьяку: «Не делай своего хорошего, а делай мое худое!» Тако и мы – не делаем своего боя, а как воевода нам навяжет. А это чертовски плохо, братцы!
– Вот-вот, – в тон Никите невесело пошутил и Еремей, во тьме чертыхаясь из-за неровной дороги, отчего конь то и дело спотыкался. – Разверстали, да на прежнем и стали! Будто и не бились целый месяц под клятым кремлем!
Михаил, стараясь ободрить друзей, высказал свое соображение:
– Не совсем здесь по-прежнему, дружище Ерема! Месяц назад мы одни подошли к Синбирску с немногими силами, а теперь наши походные атаманы вона куда залетели! Мало не под Москвой бьются!
– То так, – согласно поддакнул Никита, а в голосе чувствовалось сильное разочарование теперешним состоянием войска. – Да кабы они в эту ночь сюда слетелись атаману в подмогу! Эх и настрогали бы мы из здешних воевод тонких лучинок!
Быстро расставив своих конных стрельцов так, чтобы перекрыть голое место от острога до спуска к Волге, Михаил ждал, когда на носилках пронесут атамана. Через десять минут прошла с корзинами снадобий сгорбленная, вся в черном Матрена Говоруха, ей помогал нести корзинки сын Яшка, затем прошли десятка два самых доверенных атамановых донцов, которые были с ним еще в знаменитом персидском походе, за ними четверо казаков пронесли носилки – атамана укрыли рядном, так что со стороны и не приметишь, кого несут. За атаманом пронесли еще десятка два пораненных, в том числе и Левку Горшкова. Правда, этих рядном не укрывали. Спустя малое время несколько сот конных казаков наметом ушли к монастырю и пропали в темноте.
К Михаилу Хомутову подъехал Оброська Кондак, нервно осмотрелся по сторонам, задержав взгляд на насыпном валу, где шла яростная пальба из
