памяти. В ней всякая новая жизнь произрастает из предыдущей, закономерно уходящей в небытие и обращающейся в ничто: в камень, в мел, в глубинные соки земли.
У людей же, практически не покидавших без надобности жилой блок, всё обстояло по-прежнему: вахтовики курили, травили байки, дулись в карты. Второе начало термодинамики здесь как нельзя лучше демонстрировало свою силу, сообщая подручной материи неудержимое стремление к увеличению энтропии – посёлок прирастал пустыми бочками из- под солярки, бытовым мусором и всяким тряпьём, которое легко преодолевало границы жилого блока и быстро распространялось по всей территории посёлка.
Ласко надеялся, что так же надёжно, как второе начало, способен работать и закон изменённого сознания, когда человек напрямую способен общаться с породившей его природой, с космосом, с самим Мирозданием. В существование такого закона из коллег Ласко мало кто верил, а кто верил, рисковал не только именем, но и добрым отношением друзей и знакомых. Однако, не видя в том ущерба для своей репутации, Ласко, в поисках подтверждения закона, изучал древние культы, духовные практики и ритуалы посвящений, то есть всё то, где могли непосредственно присутствовать механизмы взаимодействия природного и человеческого начала. Такое состояние информативного обмена с природой он называл «точкой абсолюта», однако ничего существенного по этому вопросу всё-таки предъявить не мог: только гипотезы и предположения.
Достичь «точки абсолюта» Ласко пытался и без помощи древних ритуалов шаманов и жрецов. В дело шли заговоры, приёмы медитации, стихотворные послания.
Но земля, вода и небо неколебимо молчали, точно ничего не слышали, несмотря на все ухищрения нашего героя. Молчали в расселинах и каньонах и вековые льды, к которым Ласко обращался чаще всего. Скованные вечной мерзлотой и безмолвием, они лишь сверкали тонкой водяной плёнкой на голубоватых телах и мерцали ослепительными капельками света, которые стекали по их неровным разомлевшим бокам.
Казалось, он часами мог наблюдать за этими водяными метеорами. Они манили, притягивали взор, заставляли вглядываться. Наблюдая за их движением, Ласко неожиданно для себя усмотрел поразительное сходство этих перемещений с движением биоэлектрических импульсов по клеточным сетям головного мозга в то самое время, когда в сознании человека формируются мысли. Прочесть и понять увиденное он не мог, но алгоритм «языка природы» был очевиден, и теперь нащупать искомую «точку абсолюта» было лишь делом времени.
Начать Ласко решил с самого простого. Он попробовал строить короткие вопросительные фразы, стараясь не употреблять прилагательных и многозначных слов. Водяные метеоры, следуя его мыслям, также споро перестраивались, образуя компактные вспышки, различающиеся яркостью и внутренней структурой. Вскоре он уже мог с большой долей вероятности различать в таких символьных композициях отрицательные и утвердительные
