нет! Не надо мне постели. Ничего не надо. Разреши только мне поместиться под кровлей; больше ничего и не прошу. Пожалуйста, не отказывай, пусти переночевать! – Бонза просил так настойчиво, так убедительно, что старуха, видимо, смягчилась.
– Ну, коли ты так просишь, пусть так и будет. Ладно уж! Если не пренебрегаешь моей убогой хижиной, заходи, пожалуй. Располагайся как тебе удобнее, отдыхай! – ласково и приветливо заговорила старуха.
Бонза обрадовался.
– Большое тебе спасибо! Так ты, значит, позволяешь? Благодарю, благодарю! – отвечал он, снимая тут же свою шляпу и дорожные сандалии. – Да-а! Из большой беды выручила ты меня, бабушка. Я иду путем-дорогой, мест этих не знаю, ну и заблудился на пустыре. Не знаю прямо-таки, что и делал бы я дальше, не прими ты меня так радушно. Вот уж, правда, неожиданная помощь. Как только и благодарить тебя. Наму Амида буцу! Наму Амида буцу!
Продолжая разговаривать, бонза вошел в хижину.
Старуха ласково улыбнулась, отставила в сторону свою прялку и подошла к очагу.
– Вот какой холодище! Тяжеленько же, должно быть, пришлось тебе. Ну, ничего. Подсаживайся сюда, погрейся у огонька!
– Как же, как же! Благодарю. А-а! Хорошо, тепленько! Вот уж прямо совсем как возродился.
– А, наверно, ты так-таки и не ел ничего?
– Да, по правде сказать, я порядком голоден, потощал совсем.
– Какая жалость! Ну погоди малость, я найду тебе чего-нибудь перекусить.
Старуха отправилась в кухню, изготовила ужин и угостила бонзу. И так-то уж была она ласкова, так-то уж была приветлива, что бонза весь растаял и не знал, как и благодарить свою благодетельницу.
После ужина они оба опять уселись подле огня и повели разговор о том да о сем. Но вот, пока они болтали, топливо в очаге сгорело, и огонь понемногу да понемногу угас совсем. Так было хорошо, тепло, а тут опять наступил холод.
– Ой! – воскликнула старуха. – Вот беда еще! Топливо сгорело все. Не оставаться же так в холоде. Ну ладно! Я пойду на гору, подсоберу немного валежника. А ты уж побудь дома. Придется малость поскучать тебе, ничего не поделаешь.
– Ты хочешь идти? Зачем же тебе трудиться? Я ведь и сам могу пойти набрать. Непростительно будет мне допустить идти тебе, такой старухе! – отвечал простодушно монах.
Старуха отрицательно покачала головой.
– Ну нет! Ты гость! Сиди себе спокойно. Такая жалкая заброшенная хижина, никакого угощения, да если еще я не позабочусь, чтобы хоть огня было вдосталь! Ну, одним словом, оставайся себе спокойно дома. Прошу тебя! – сказала она и вышла было из дома, но вспомнив, должно быть, что-то, вернулась назад.
– Я хочу кое-что сказать тебе. Я скоро вернусь. А пока я буду в отлучке, ты сиди здесь смирнехонько и не отходи от этого места. Да кроме того: там в глубине дома… там моя спальня. Так вот, никоим образом не вздумай заглядывать туда! На это у меня есть свои причины. Если же ты не послушаешь меня, если вздумаешь
