убогими, чем он сам, и это его окрыляло. Прошедшись по чужим неврозам, он ощутил себя Люцифером. Ощутив себя Люцифером, он сказал:
– А что, доктор, у вас ведь наверняка есть секретная папочка на майора?
Среди способов самоубийства я никогда не рассматривал вариант «замутить с Нестором».
– Я не наблюдаю кураторов. Папочки нет ни на майора, ни на вас.
– Слабо завести?
– Зачем?
Он развалился в кресле, как можно шире развёл колени и окончательно улетел прочь от реальности.
– Вы не заметили, что обстановка меняется?
– Ну. Куда она меняется?
– Люди больше не хотят мириться с насилием и ложью. Их недовольство растёт, а протест кристаллизуется.
Не первый год, подумал я. Растёт себе и растёт. Кристаллизуется и кристаллизуется.
– Кстати, доктор, я кое-что проверил. Почему вы не состоите ни в каких социальных сетях?
– Потому что у меня есть освобождение.
– Гэбэшник выхлопотал?
– Вы хотите его шантажировать?
Нестор надулся. Малыш Нестор из тех людей, которые не выносят, когда вещи называют прямыми именами.
– Такие методы мы не используем. А если в самом крайнем случае используем, то лишь по отношению к тем, кто сам виноват. Этот майор, я не сомневаюсь, давно вынудил вас доносить на меня.
Это было правдой, но я загадочно и томно улыбнулся. Скажи я ему, что для майора его досье такая же рутина, как и всё остальное, Нестор взбеленится. Это же он, Нестор, с его секретами и богатым внутренним миром; все разведки мира стоят в очереди, чтобы краешком глаза заглянуть в его сны.
– Вам кошмары сниться перестали?
Ему снится один и тот же сон – но вовсе не те красочные ужасы, о которых он мне повествует. Про ужасы пусть заливает кому-нибудь другому.
– Снятся. Но я, представьте, справляюсь.
– Ну вот так я майору и доложу.
– Ох, придёт день, – сказал Нестор.
«Когда живые позавидуют мертвецам».
От Нестора я настолько устал, что закинулся, хлебнул из фляжки и заснул прямо в кресле. Внеплановый звонок в дверь меня разбудил, приснившись. В моём сне не было никакого звонка – только исполненный ужаса вопль и автоматная очередь. От такого, как правило, просыпаешься.
Могу сказать одно: если бы я не открыл сегодня, он бы пришёл завтра, и послезавтра, и на следующей неделе. Психи приходят и приходят, пока не впустишь.
Этот был настоящий проблемный. А настоящие ко мне не ходили. Ко мне ходили с трусами и исполненным сомнений феминизмом, пятьдесят оттенков никакого.
У настоящего проблемного нет желания разговаривать – с кем бы то ни было. Объяснять – что бы то ни было. Если у такого появляется желание встать с дивана, то он идёт – если встал настолько, чтобы пойти, – в ближайший
