событиями: разоблачением Нечаева и знакомством с Марксом. В присутствии Бакунина и Огарёва Лопатин изобличил Нечаева и в том, что тот никогда не бывал в тюрьме Петропавловской крепости, и в том, что вообще не подвергался аресту, и в провокаторстве, и в убийстве невиновного. Ложь Нечаева была раскрыта, правда победила… Впрочем, ненадолго. Нечаев через два года будет арестован швейцарской полицией, экстрадирован в Россию как уголовный преступник, последние десять лет жизни проведёт в одиночной камере Алексеевского равелина. Но его идеи и принципы восторжествуют в русском революционном движении. Будущее окажется за последователями нечаевских догм: «чем хуже, тем лучше», «все средства хороши для дела революции». Лопатин убедится в своём поражении от давно умершего противника только близ собственной смерти…
А знакомство с Марксом обеспечит имени Лопатина посмертную известность. Он вряд ли мог догадываться об этом, когда летом 1870 года направлялся из Парижа в Лондон с рекомендательным письмом Поля Лафарга Марксу.
Из письма Карла Маркса Фридриху Энгельсу. Лондон, 5 июля[13] 1870 года:
«…Лафарг известил меня, что один молодой русский, Лопатин, привезёт от него рекомендательное письмо. Лопатин посетил меня в субботу, я пригласил его на воскресенье (он пробыл у нас с часу дня до двенадцати ночи)… <…> Он ещё очень молод, два года провёл в заключении, а потом восемь месяцев в крепости на Кавказе, откуда бежал. <…> Очень ясная критическая голова, весёлый характер, терпелив и вынослив, как русский крестьянин, который довольствуется тем, что имеет»[14].
Лопатин не просто понравился Марксу (который вообще-то русских не жаловал, а Российскую державу ненавидел страстной политической ненавистью), не просто сделался его корреспондентом. Самое главное: Маркс доверил ему перевод «Капитала» на русский язык, причём после неприятной, скандальной истории с Бакуниным. Последний взялся за перевод, получил аванс, но вскоре бросил работу, да ещё обвинил в недобросовестности посредничавшего между ним и Марксом Николая Любавина (одного из товарищей Лопатина по «Рублёвому обществу», в будущем – известного ученого-химика). Забегая вперёд, скажем, что этот огромный труд Лопатин тоже не закончил: за полгода перевёл треть первого тома. Затем, увлёкшись идеей нового подвига, передал работу своему петербургскому другу Николаю Даниельсону, который завершил перевод и осуществил издание «Капитала» в России. И всё же именно Лопатин вошёл в историю как первый переводчик главного произведения Маркса на русский язык.
Но что же это за идея, которая увлекла Лопатина на исходе столь для него значимого 1870 года? А вот какая: освобождение Чернышевского, содержавшегося в Александровском Заводе Нерчинского округа. В декабре Лопатин возвращается в Россию с документами на имя Николая Любавина (того самого). После недолгого пребывания в Петербурге отправляется в Сибирь, в Иркутск. Это дерзко: как вложить голову в пасть льва. После феноменального
Даты писем иностранных авторов и событий, происходивших за пределами Российской империи, приводятся по григорианскому календарю.
К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. М., 1967. С. 33–34.
