ее мать? После смерти Джеральда – только Дафна Бетти.
Сара вспомнила, о чем хотела поговорить. Не то чтобы хотела – должна.
– Знаешь, я тут оставаться не смогу. И Хоуп тоже. Только до завтра. Ты поедешь со мной? – Это прозвучало не слишком ласково, и Сара попыталась еще раз: – Я буду рада, если ты поселишься со мной. Поживешь сколько захочешь. Пока я на работе, ты сможешь спокойно посидеть дома, или сходить за покупками, или… в парикмахерскую. – Чуть не добавила, что Хоуп станет забегать на огонек, – но кто может поручиться за Хоуп?
– Посмотришь магазины в Кэмден-Лок, – продолжала она. – Ты ведь любишь ходить пешком. У нас приятная дорога до Сент-Джон-Вуд.
– Гораздо приятнее пройтись вдоль пляжа до Франатон Барроуз, – возразила Урсула. – Ты очень добра, Сара, но мне и тут хорошо. Мне понравится быть одной. Я привыкну к этому. – Она не стала уточнять, что уже три десятилетия фактически жила одна. Присутствие еще одного человека – большого, умного, требовательного, но совершенно к ней равнодушного – нисколько не смягчало одиночества. Но Урсула не стала об этом упоминать, она никогда не заговаривала об этом с дочерьми, ни с кем не делилась.
– И потом, Полин приедет, поживет со мной несколько дней.
Сара выразительно закатила глаза, но не стала оспаривать такое решение проблемы – того, что она считала проблемой. Они с матерью никогда не делились переживаниями и не умели поддерживать непринужденный, по пустякам, разговор, так что теперь она не ответила: «Твое дело» и не спросила: «За что ты себя так наказываешь?», а заметила только:
– Надеюсь, она составит тебе компанию.
Конечно, Полин могла составить ей компанию – куда лучше, чем Джеральд, потому что этой девице решительно все равно, много или мало с ней разговаривают, и разговаривают ли вообще. Ей исполнилось тридцать восемь. Пока дочери росли, племянница часто приезжала погостить. Разница в возрасте была идеальной: Полин нравилось присматривать за малышками. Как и все девочки, попадавшие в их дом – и в лондонский, и в этот, где они жили теперь, – она считала Джеральда самым добрым, внимательным, самым замечательным из взрослых. В четырнадцать лет она влюбилась в дядю. Потом что-то произошло – что именно, знали только Полин и Джеральд, но оба сумели как-то пережить это недоразумение, и когда семь лет спустя Полин выходила замуж – ее отец к тому времени умер, – то попросила дядю Джеральда быть ее посаженным отцом.
Дети Полин уже не маленькие, они могли остаться дома с отцом, а бабушка заходила приготовить обед. На жизнь Полин зарабатывала всего три года, пока не вышла замуж, а с тех пор и не думала о работе. В этом они с Урсулой родственные души – так она считала, ведь Урсула тоже никогда не работала, то есть не служила за жалованье, кроме нескольких месяцев в 1963 году в Пурли, перед тем как Джеральд женился на ней.
– Ведь ты перепечатывала все его рукописи, да? – спросила Полин как-то за ланчем (к тому времени она провела в Ланди-Вью-Хаусе около недели). – Он писал, а ты разбирала его ужасный
