леску и вытянет нас с тобой.
– Тогда сделаем по-другому, – вывернулась Ухорская. – Напишем записку иного содержания: «Встретимся в номере 505 гостиницы «Шератон». Сегодня в 16.00». Вот и все. Борис не будет вручать ее отдельно, а сунет вместе с пачкой денег – якобы случайно она попала туда из кармана.
– Запуталась в подкладке, да? – съязвил Холстов.
– Дай договорить. В случае прокола Борис легко отбрешется: мол, записка предназначалась ему от некой фрау Брунер, которая действительно проживала с такого-то по такое-то число в номере таком-то. Это легко выяснить. А я съеду отсюда сегодня же. И записку я напишу своей, женской рукой, очаровательной вязью, надушу ее, оставлю отпечаток своих губ. Ну, мужики, вы на сторону не ходили, что ли? Учить вас, как выворачиваться? Холстов, смотри мне в глаза.
Холстов смотрел на Рощина, агента, которого они могли потерять. Но что толку беречь его, какая от этого польза? Наверное, права Полина, подумал он и дал согласие.
Борис пожал плечами, понимая, что его голос никакой роли не сыграет. Немного задержался на этой теме и подумал, что Полина имеет право вето, а ее напарник – нет.
19
Отложив в сторону газету, Андрей Прозоров проводил глазами парня лет двадцати шести. Тот прошел к стойке, заказал себе кофе, бутерброды с ветчиной и семгой. Оглядевшись, он занял место через два столика от Прозорова и стал с аппетитом есть. Андрей демонстративно посмотрел на часы, вздернув правый рукав куртки, и снова взялся за чтение газеты.
Прикончив бутерброд с ветчиной, Рощин принялся за другой. Прихлебнув кофе, огляделся, вытянув шею, и остановил взгляд на журнале, лежащем по левую руку от Прозорова.
– Простите, – по-датски обратился он к нему, – можно попросить у вас журнал?
Прозоров молча указал на иллюстрированный еженедельник и далее не смотрел на одетого в серый костюм оперативника внешней разведки.
Рощин поблагодарил его и, опершись локтем о край столика, начал листать журнал мизинцем, дабы не испачкать его жирными пальцами.
«Что он, действительно проголодался?» – спрашивал себя Прозоров, видя, что оперативник вернулся от стойки с третьим бутербродом и второй чашкой кофе. И, как назло, ел он заразительно аппетитно: не чавкал, конечно, но широко и энергично раскрывал рот. Обычно так бывает, когда ты поглощен каким-то делом и не замечаешь ничего вокруг. А он толковый опер, невольно похвалил его Андрей. И поставил ему высшую оценку, когда Рощин вернул ему журнал: в середине его явно что-то находилось. Когда и каким образом тот успел переложить в него деньги, для Прозорова осталось загадкой.
Те двадцать минут, что он провел в кафе после ухода Рощина, не прошли впустую: Андрей съел два бутерброда и запил их кружкой пива. «Чертов опер!» – шутливо ругался он. Бросив смятую салфетку на пустую тарелку, он раскрыл журнал… и рука его остановилась на полпути: поверх пачки денег лежал клочок бумаги:
«Сегодня встречаемся в отеле «Шератон». В 16.00. Номер комнаты – 505. Прошу Вас, не опаздывайте.
