неистовствовал:
– На что мы жизнь тратим! Эти пердуны!.. Эти крутолобые уроды с квадратными рябыми мордами и заплывшими жиром свиными глазками… Они же не видят дальше собственного носа! Ублюдки, быдло!.. Зачем нам тратить лучшие годы на то, чтобы эти маразматики, эти свиные рыла прожили в своем сомнамбулическом состоянии и в полнейшей интеллектуальной прострации еще один день?
– Уймись, – примирительно сказал генерал.
– И не подумаю. Нет, ты скажи мне – зачем? Чем за эту минуту или год, которую ты ему подаришь, они осчастливят тебя, меня, человечество? Да ничем! Определенно, ничем!..
– Уймись же, – попросил генерал.
– А с какой такой радости, – наступал Жора, – я должен забивать свою умную голову никчемными и дурными мыслями о здоровье какого-то недоноска?
– Он что болен? – спросил меня генерал, когда Жора куда-то вышел.
– На всю свою умную голову, – сказал я.
Я и сам так думал: с какой такой радости? И все-таки мы упустили еще один шанс испытать свои липосомы. Ведь достаточно было настоять на своем, сделать крохотный укол, и мы бы, я в этом уверен, добились очередного успеха. Но уже в тот момент, когда Жора с желваками на скулах произносил свои злые слова, я понял, что никакого укола не будет. Я подумал, что он может уцепиться вождю даже в горло, чтобы никогда его больше не видеть.
Иногда Жора давал волю своим чувствам, и тогда доставалось каждому, кто стоял у него поперек дороги. Я молил Бога, чтобы этого не случилось.
– Вся эта пузатая срань… – Жору несло, – … это же шпана, ворье!.. Ворье в собственном доме!
– Никто этого не доказал.
Жора хмыкнул:
– Так сплошное ж ворье. Некому доказывать… Всех их нужно кастрировать, вырывать у них яйца, как больной зуб, чтобы их сперма никогда больше не покрывала землю своей зловонью…
Я любовался этой искренней злостью: мне доставляло удовольствие видеть живо сверкающие синью злые глаза, нарочито быструю жестикуляцию рук и его жаркий, не срывающийся ни на крик, ни на визг бархатный баритон, не забывающий в конце почти каждой фразы повторять неизменное «Определенно!».
– И скажи мне на милость, за что нам досталась такая кара? Разве мы заслужили лизать им замшелые задницы?.. И… могу ли я, в конце-то концов, увлекаться тайнами звезд, когда у меня вечно перед глазами смерть или рабство?
– На, выпей, – сказал генерал, наливая Жоре полный стакан, – и уймись, наконец. Я за эти задницы не мало тебе плачу, не так ли?
Это была правда, от которой даже Жора не смог отмахнуться.
Так, мне казалось, тратилось по пустякам драгоценное время, отведенное нам на земле.
Глава 8
Накануне праздника мы встретились с Брежневым, чтобы обсудить перспективы его дальнейшего пребывания на этой планете. Да, мы говорили откровенно и в таком высокопарном тоне, поднимая в его глазах значимость и величие его личности. Он слушал и кивал.
