Она потеряла сознание – самым целительным образом – там, внизу, возле тела Адама, и кинсмены отнесли наверх свою измученную хозяйку, передали на руки старой графине Босуэлл. Леди Маргарет неторопливо смешивала и разводила вином одной ей известные травы, в неверном свечном свете тени бежали вокруг и дрожали на потолке и шпалерах стен.
– Выпей вот это…
– Что это, леди Маргарет?
Как удачно, что красотка Агнесс пренебрегала искусством травницы.
– Мелисса, мята… тебе нужно выспаться, детка. Ты нужна малышу, и нужна здоровой.
Уложив невестку в постель, Маргарет Хепберн отправилась в часовню – помолиться о душе покойного сына, и попросить у него прощения за то, что уже сделала, и благословения на то, что еще собиралась сделать.
Йан МакГиллан неторопливо поднимался наверх, в господские покои. Ему было невдомек, зачем он вдруг понадобился старой графине, однако приказ есть приказ. Йану недавно сравнялось двадцать пять, невысокий, состоящий словно из одних мышц, с руками длинными, жилистыми и жесткими, с покатыми плечами, в которых таилась недюжинная силища, он остался охранять замок, оттого чаша Флоддена его миновала. А не то бы лежать ему там, на поле, подле господина, но никто б не поволок домой его тело, чтоб бедняжка Мэри оплакала, как подобает… Йан нахмурился и отворил дверь, вошел, поклонился.
Леди Маргарет Хепберн, урожденная Гордон, повернулась к нему от жаровни – прямая и спокойная, с сухим лицом, но с воспаленными глазами. За стенами Хейлса стояла тьма, мертвая, как мужчины рода там, в нижнем зале.
– Ты горец, Йан, – сказала графиня Босуэлл без всякого предисловия, – и у тебя долгая память. Мне нет нужды напоминать, что сделал мой муж для тебя и твоего отца.
МакГиллан заложил руки за спину, кивнул, промолчал.
– Сейчас ты выплатишь долг, – продолжила леди Маргарет. Каждое слово ее холодно падало в слух МакГиллана, как камешек, как ледяная капля. – Моя невестка снова выйдет замуж, скорей раньше, чем позже, а отчим, как бы он ни был хорош – это только отчим. Хепберна должен вырастить Хепберн. Я написала в приорат Сент-Эндрюса, старый Джон примет тебя, не сможет не принять… Ты возьмешь моего внука, Йан, и свою жену, его кормилицу. Ты уедешь в Сент-Эндрюс и передашь Патрика его прадеду, и тот вырастит нашего графа, как полагается. Я с сыновьями позабочусь о том, чтобы его владения содержались и защищались должным образом, но младенец-наследник – постоянное искушение в Приграничье, он не должен здесь оставаться.
– Когда ехать, госпожа? – МакГиллан первый раз подал голос, и голос этот походил на резкий крик ворона.
– Сегодня за час до рассвета. Ты получишь деньги на дорогу и столько провожатых, сколько потребуется…
– Не потребуется, госпожа, – возразил МакГиллан. – Большой отряд привлечет внимание, а так я всем буду говорить, что это мои близнецы. Я возьму мать, она поможет с детьми, и своего первенца…
– Мать
