инициалы, дата,
У каждого свой рок…
Паутина
Удушающая паутина кошмаров,
Я – муха, что ждёт паука.
Тут коты полосуют мне кожу на раны,
А тут ветры гонят до тупика.
Я бегу до двери под обстрел террористов,
И взрываюсь на плюшевом зайце.
«Ты вела себя плохо»: запись в нём экстремистов,
Мне семью лишь спасти свою дайте.
Выхожу из автобуса – сплющенной банки,
И смотрю на пятно на груди.
Из неё торчат стёкла, будто от склянки,
Алеет мой след позади.
В голове моей мысль – одно лишь желание,
Последние – здесь и сейчас.
Руками в крови набрать своей маме,
И сказать, что люблю, хоть бы раз.
Ты ушёл, но вернулся забрать свои вещи,
Вместе с ними – людей, что люблю.
Возвращайся обратно, где нравственней, чище,
Обещать слишком рано: «приду».
Вновь и вновь просыпаясь в поту я холодном,
Говорю: «куда ночь – туда сон».
И вижу тебя, пред собою, голодным,
Слишком рано – ты не насыщён.
Не выпьешь
Какая по счёту бутылка, ты знаешь?
А может – какой был бокал?
Посмотри на себя, ты – больная,
Куда подевался запал?
Ты же сильной была, волевая,
Как снаружи, да так и внутри.
Из запоев же не вылезаешь,
Кем ты стала, а, ну, посмотри!
Да никем, ты – алкаш и пьянчужка,
Решаешь проблемы бутылкой.
У Судьбы на прицеле, ты – мушка,
Из Парижа с любовью посылка.
Отлепись от горла и послушай,
Ты не выпьешь их, вновь пригубя.
Не ищи для себя ты ловушек,
Ведь иначе в них выпьют тебя.
Матрёшка
Так много яда, эгоизма,
И самолюбия к себе.
И с горкой там идиотизма,
Да-да, читай, это тебе.
Не просто так ведь нас карают,
Причина веская нужна.
И многие, конечно, знают,
За что, но ты раздражена.
Не понимаешь, где ошиблась,
Где косякнула так конкретно.
И память нашу вдруг отшибло,
Дальнейшие попытки тщетны.
Мы сор уж выносить не будем,
И здесь у каждого свой ад.
По одиночке будет суден,
По каждому там прозвонят.
И ты не стала исключением,
Давай-ка, гриб, ко всем в лукошко.
Подвергнем яд твой излучению,
Ты – ядовитая матрёшка.
Нигде
Люблю смотреть я на людей,
Они так непохожи.
Что
