прогнать их, потому, что как назло рядом не было никого из медперсонала – они решили оставить меня наедине с родителями.
Я шевельнула губами:
– Идите к чёрту.
– Что ты сказала?
– Идите… к чёрту… я не хочу вас ви…, – и стала кашлять. Я задыхалась – жидкость, булькающая в моей груди, превращалась в пену, забивающую мои лёгкие, – видеть… никогда…! Врача!
– Доченька, лучше прими веру Христову и прямо сейчас окажешься в раю.
Я больше всего хотела сказать им, что они могут задушить меня собственными руками, но я умру только мусульманином. Сил хватило только на то, чтобы поднять руку с вытянутым указательным пальцем – жестом, обозначающим Единобожие и прохрипеть:
– Нет Бога, кроме Аллах-х-х-х-х-х-к-х-р-р-р-р!!!
Последнее слово утонуло в кровавой пене. Я почти потеряла сознание, когда врач случайно заметил, что что-то не то происходит, и решил вмешаться:
– Хельга, быстро сюда, у неё отёк лёгких! Когда ей стало плохо? – и сам, поняв всё, стал крыть матом «этих ненормальных сектантов».
Надо ли было говорить, что в этот день меня хотели переводить в отделение, уже отключили все приборы, а после подобного мне снова пришлось ставить трахеостому и переводить на искусственную вентиляцию лёгких? Но кошмар только ещё начинался. Суть такова, что у хирурга невеста работала чиновником в здравоохранении и у них была должна состояться свадьба, но мало того, что ему пришлось отменить свадьбу, так он ещё проводил огромное количество времени, возясь со мной. До поры до времени она прикрывала его, но потом она заподозрила его в измене, ну а ревность – страшная штука. Всё закончилось печально – его обвинили в растрате бюджетных средств и лишили права заниматься врачебной деятельностью. В общем, он спас меня – но стоила ли овчина выделки? Не зря же тот хирург, который говорил, что мне лучше не выживать, потому что знал, что меня ждёт участь нищего инвалида. И поступили соответственно как с нищим инвалидом – дали пособие и выкинули как мусор.
Помощь приходит оттуда, откуда её совсем не ждёшь. Вот и сосед-наркоман Джефри по кличке Джеф, к которому я относилась с пренебрежением и единственное, что от него требовалось – делай что хочешь, только не превращай квартиру в наркопритон.
– Ты решила заморить себя голодом? Если ты думаешь покончить с собой, то глубоко ошибаешься, тебе просто вырежут желудок, и будешь питаться внутривенно.
– Я не хочу есть. Я не хочу жить. Как жаль, что в исламе нельзя совершать самоубийство.
– Знаешь, что я делаю, когда у меня паршиво на душе? Пойдём, я покажу.
Джеф повёл её в свою комнату и включил тяжёлый рок. Песни, наполненные гневом и отчаянием, да чего греха таить не зря же рок называют сатанинской музыкой, потому что пелось по насилие,
