на ужин, который давал великий Гинденбург, – писала леди Рамболд. – Вполне возможно, что это его последний официальный ужин, ведь его могут и не переизбрать».
Помимо фельдмаршала на пост президента претендовали Адольф Гитлер и глава коммунистов Эрнст Тельман. В итоге Гинденбурга переизбрали, однако Гитлер также набрал немалое количество голосов, заняв уверенное второе место. Продолжительный политический хаос и нарастающее общественное недовольство свидетельствовали о том, что дни Веймарской республики сочтены. Спендер чуть позже назвал этот период «закатом Веймара»: «Разрываемое на части внутренними противоречиями, иностранными державами и кредиторами, промышленниками-заговорщиками, обедневшим дворянством, потенциальными диктаторами и беженцами из Восточной Европы правительство переживало один кризис за другим, и все это в рамках одного большого постоянного кризиса»[225].
В Германии творилась полная политическая неразбериха. В парламенте было представлено двадцать девять партий, за год прошло пять выборов в Рейхстаг. После того, как член Палаты общин консерватор Боб Бутби прочитал в январе лекции в Гамбурге и Берлине, он заявил Уинстону Черчиллю, что «у немцев царит полный беспорядок. Они не умеют заниматься политикой, а их партии – это дикий замес противоречивых теорий и сил, среди которых не последнюю роль играют профсоюзы и католическая церковь, хотя им вообще не пристало заниматься политикой». Бутби, однако, отмечал, что немцы люди «очень сильные» и он не винит французов за то, что они боятся своих соседей. Парламентарий провел долгую беседу с Гитлером, которому, правда, не удалось убедить Бутби в своих взглядах. Консерватор подвел такой итог поездки в Германию: «Больше всего меня поразили две вещи: потрясающие дома рабочих, а также спокойное отчаяние немцев»[226].
Двадцатидвухлетний Джеффри Кокс во время очередных выборов в Рейхстаг в июле 1932 г. оказался в Берлине. Несмотря на то, что нацисты получили 230 мандатов и стали самой большой партией в парламенте, они все равно не имели большинства голосов. Вот как Кокс в письме матери описывал то, что происходило в столице непосредственно перед выборами:
«Митинги запретили, поэтому не было больших скоплений людей. Просто многие выходили на улицы, покупали газеты и ждали результатов. Около резиденции Гинденбурга выставили охрану. Изредка проезжала машина, в которой сидели полицейские с винтовками и штыками. Они настойчиво сигналили, прося их пропустить. Потом приехало множество мотоциклов, машин и велосипедов, все рассчитывали увидеть что-то интересное. Я думаю, что в ближайшие шесть месяцев Германия либо станет коммунистической, либо начнет войну с Польшей. Самая большая опасность, на мой взгляд, состоит в том, что партия диктатора развяжет войну и начнет бороться с коммунистами, как только будет приведена в порядок немецкая армия. Все это очень грустно, потому что немцы такие прекрасные люди. В среде молодежи наблюдается отчаяние, так как люди понимают, что их превратят в пушечное
Spender, p. 111.
Bob Boothby to W. S. Churchill, 22 January, 1932, CAC, CHAR 1/398A/48–50.
