он переходит от печатных книжных страниц к белым листам, наполняя их цветом, война заканчивается. В 1947 году тринадцатилетний Ганс-Иоахим Брониш учится в одном классе с Карлом, как всегда сидящим в последнем ряду. Подросток не изменился: «Он одевался не так, как все. Он всегда носил белую рубашку и галстук. Был аккуратно причесан. Для нас, мальчишек, которые приходили в школу босыми, это было, конечно, необычно… Товарищи всегда немного подшучивали над ним. В школе у него никогда не было настоящих друзей. Он и не искал их. Когда нам хотелось играть в футбол, ему не хотелось. Так было всегда»13.
Длинные волосы мальчика из Биссенмора продолжают развеваться, словно символ бунта против образа жизни окружающих. Пример, достойный осуждения. Нужно срочно наказать его, а главное, остричь волосы. Взрослые договариваются между собой. На учителя возлагается деликатная миссия призвать Карла к порядку в том, что касается его волос. Детей его возраста стригут под горшок, по-немецки «под кастрюлю» – на голову надевали горшок или кастрюлю и подстригали все, что торчало снизу. Внушения учителя из Бад-Брамштедта ни к чему не приводят.
Рональд Хольст рассказывает, что тогда преподаватель приходит в семейную усадьбу и просит встречи с мадам Лагерфельд: «Он говорит ей: “Мне нужно поговорить с вами о вашем сыне. Его длинные волосы – это непорядок”. В ответ на что [Элизабет], сорвав с него галстук, бросила его ему в лицо и сказала:
“Видимо, вы все еще нацист!”»14
Мать, презирающая Гитлера и его режим, поддерживает Карла. Превратившийся в фюрера маленький капрал – человек не их круга. Его идеологи и сановники тоже, ведь они превратили нацию в огромную машину для уничтожения женщин, детей, стариков, инвалидов и всех, кого общество считает «паразитами» или «недочеловеками», выражаясь терминами Третьего рейха.
Нацизм – это абсолютное отрицание моральных ценностей, привитых Карлу и его сестрам. За исключением нескольких анклавов, подобных имению Биссенмор, такое мировоззрение, по правде говоря, не разделяется на берегах Балтики. По мнению деревенского и консервативного общества Шлезвиг-Гольштейна, нацистская пропаганда обещает освобождение от мелких помещиков, символом которых служит семейство Лагерфельд. Крестьянские сыновья обволакивают покровом ненависти младшего из семьи Лагерфельд. Он не такой, как они. Он читает. Он мастерит одежду для своих кукол. Он рисует.
Несмотря на строгость и иронические замечания, Элизабет осознала исключительность своего сына, перекликавшуюся с ее натурой. Оба они в глубине души крайне чувствительны и несчастны в этом загнивающем мире, пытающемся с грехом пополам противостоять апокалипсису. «Моя мать до смерти скучала, я же мечтал лишь об одном – как можно скорее выбраться отсюда»15. Она поощряет то, что отличает его от других. «Когда я спросил у матери, что такое гомосексуализм, она ответила: “Это как цвет волос. Ерунда, в этом нет никакой проблемы”. Мне повезло, что у моих родителей были очень широкие
