у неё двое детей. Оставь мою доченьку в покое! Ты джигит, и я джигит…
Баритон Казановы звучит как из погреба, глухо, настойчиво:
– Нам надо поговорить. Ты – моя женщина, я – твой мужчина.
И тут моё сопрано ставит все точки над «и»:
– Прости. Уезжай. Не смогу. У меня дети.
Он уходил как в кино: в метель, по обледеневшей дороге. Длинные полы пальто развевались на ветру. Меховая шапка была надвинута глубоко, по самые глаза. Библейские глаза. Соло гобоя Фрэнсиса Пуленка.
Разматывается клубок воспоминаний. Недолго ещё звучать музыкальным кодам.
Вся картина понемногу уже выстроилась в голове. Москва – как один огромный рынок. Все пытаются выживать как могут. Идёт торговля алкоголем, временем, жизнями. Всё обесценилось. Правят такой Москвой бандиты.
Вчера приходили к другу, наставляли пистолет к виску. Жена друга очень испугалась. А младшей дочке друга приход бандитов долго ещё будет сниться в кошмарных снах. Друга и его семью не убили. Дали срок вернуть займы. Скоро придут к нему.
Всё это она видит так ясно, как будто бы смотрит кино. Всё, что было скрыто временем, теперь открывает ей музыка.
Красная нить разворачивается стремительно. То ли Дворжак, то ли Барток. Любопытно и страшно: что же будет дальше? А ничего больше не будет: ни весны, ни любви, ни жизни. Всё. Закончилась красная нить, размотала все тайны.
Фигура уставшей пожилой женщины на балконе застыла неподвижно, исчерпав до конца клубок воспоминаний.
Интермеццо ещё звучит, всхлипывая то там, то здесь – то плачем по её любви, то радостью избавления от этих бесконечных музыкальных кодов-наваждений.
Сейчас самое время позвонить подруге – той, которую когда-то пытали, в «бандитские» девяностые:
– А в каком году его не стало? Нет, погоди, не говори, это уже неважно. Главное я уже знаю.
В Забайкалье, Укурей
– Что это за название такое – Укурей? – смеётся мама.
Мама ещё молодая, кокетливая, симпатичная, голубоглазая.
И папа смотрит на неё восторженными, влюблёнными глазами и вторит, смеясь в ответ:
– Вот-вот, и я то же самое говорю: у всех людей как у людей, а у нас – У-ку-рей!
Мы все втроём сидим на нашем любимом диване, покрытом красным бархатом, в огромном зале нашего большого гостеприимного дома на Украине, и рассматриваем старые фотографии папиного и маминого места службы после войны: далёкого забайкальского военно-стратегического аэродрома.
Родители мои дорогие ещё полны сил, относительно молоды, здоровы и… живы. Я рядом с ними – счастлива их присутствием, любима и погружена в воспоминания об их деревянном домике в Забайкалье. Говорили, что в этом домике в Забайкалье отбывал ссылку русский писатель Чернышевский.
Папу как начальника аэродрома поселили там вместе с семьёй: мамой и моим сводным братом, на четырнадцать лет меня старше. Там я и родилась.
Брат
