чувствовал себя полностью опустошенным. Его собственное разочарование было куда сильнее, чем то, что демонстрировал ретривер. В отличие от пса Трэвис не мог свернуться калачиком на диване, опустить голову и обо всем забыть.
– Какого хрена ты здесь устроил? – спросил он ретривера, и тот бросил на Трэвиса загадочный взгляд. – В чем великий смысл всей этой возни с книгами?
Пес продолжал смотреть.
– В тебе и впрямь есть нечто особенное – или я уже пропил последние мозги?
Ретривер лежал не шевелясь. Казалось, он вот-вот закроет глаза и заснет.
– Если будешь тут зевать, черт бы тебя побрал, я дам тебе хорошего пинка под зад!
Пес зевнул.
– Засранец! – произнес Трэвис.
Пес снова зевнул.
– А теперь слушай сюда. Что все это значит? Ты что, издеваешься и зеваешь назло мне? Или просто зеваешь? Как прикажешь это понимать? И как мне узнать, что ты делаешь нарочно, а что нет?
Ретривер вздохнул.
Трэвис тоже вздохнул и, подойдя к окну, бросил взгляд на ночную улицу, где натриевые фонари подсвечивали призрачным желтым светом раскидистые ветви финиковой пальмы. Он услышал, как пес спрыгнул с дивана и выбежал из комнаты, но решил больше не искать глубокого смысла в его поступках, поскольку на сегодня с него и так хватило разочарований.
Ретривер что-то шумно делал на кухне. Звяк. Хлоп. Наверное, пил воду из миски.
Обернувшись, Трэвис, к своему удивлению, обнаружил, что ретривер держит в зубах банку пива «Курс». Банка была холодная.
– Ты достал ее из холодильника!
Собака, похоже, довольно ухмылялась.
2
Нора Девон готовила на кухне обед, когда снова зазвонил телефон. Она взмолилась про себя, чтобы это был не он.
Но это был он.
– Я знаю, что тебе нужно, – сказал Стрек. – Я знаю, что тебе нужно.
Ведь меня даже хорошенькой трудно назвать, хотела ответить Нора. Я самая обыкновенная унылая старая дева. Тогда чего вы от меня хотите? Такие, как вы, на меня и не смотрят, потому что я некрасивая. Вы что, ослепли?
– А ты сама-то знаешь, что тебе нужно? – спросил он.
Когда к Норе вернулся дар речи, она сказала:
– Убирайтесь!
– Я знаю, что тебе нужно. Ты, может, и не знаешь, но только не я.
На сей раз Нора первая повесила трубку, шваркнув ее о рычаг с такой силой, что у него, возможно, заложило уши.
Уже позже, в половине девятого вечера, телефон зазвонил снова. Нора читала в кровати «Большие надежды» и ела мороженое. Звонок так напугал девушку, что она выронила ложку в блюдце, едва не испачкав кровать.
Отложив в сторону блюдце и книжку, Нора с тревогой уставилась на телефон, стоявший на прикроватной тумбочке. Десять звонков. Пятнадцать. Двадцать. Пронзительный звон наполнял комнату, эхом отдаваясь от стен и пробуравливая
