в вечных блужданиях по ветрам или лесам. Не вдали, не в землях наших врагов, которые могут вломиться в их дома, ограбить мертвых, рассыпать кости.
– Они не посмеют! – взвилась Лисья Шапка.
– О, если бы так, – сказал Певец. – Но я видел их, видел наших древних предков, выставленных бродить по пустошам и бездорожью. – Он протянул руку и привлек Лисью Шапку к себе. – Случилось это уже или еще только случится, я не знаю.
Лисья Шапка вдруг вскочила, словно хотела немедленно что-то сделать, но только подошла к краю уступа и замерла там, глядя вдаль и сжав кулаки. Когда она снова повернулась к ним, ее лицо – каким же оно стало? Как трудно разбирать выражения их лиц! Куда труднее, чем опознать ясные и однозначные признаки того, как относится к тебе Ворона. Лицо у нее было точно ее кулаки.
Певец не открывал глаз. Через некоторое время силачи, которым было поручено нести его, взобрались по крутой тропе, и, завидев их, Дарр Дубраули взмыл в небо. Он никогда не позволял себе увериться, что идущие к нему люди не замышляют зла, и не обманывается так по сей день.
В конце концов Певец перестал выходить из своего дома. Лисья Шапка была с ним, когда он умер или казалось, что умер, – в разговорах с Вороной она не хотела выражаться так однозначно. Но Дарр Дубраули видел, как его вынесли за частокол: мертвый, и всё. Его окружили Люди и с «музыкой» (Дарр выучил это имрское слово, которому не было подобия в языке Ка) понесли тело прочь из деревни к той скале, на которой он любил сидеть. Носильщики и их спутники заметили одинокую Ворону, которая словно присоединилась к погребальной процессии.
На скале уже стоял – Дарр Дубраули издалека наблюдал за сборкой – «помост» из крепких, надежно связанных бревен, высокий, в рост Лисьей Шапки. На это сооружение носильщики и прочие, кто мог подобраться к основанию, уложили труп Певца лицом вверх, чтобы оно было обращено к небу. Дарр Дубраули наблюдал со своего высокого насеста и, когда Люди снова стали шуметь (от «музыки» у него раскалывалась голова), взлетел еще выше. Лисья Шапка, стоявшая у «помоста» (еще одно слово не из Ка), заметила его, оставила других Людей и начала карабкаться по камням к нему. Лицо у нее опять было похоже на кулак. Чего она хочет? Может, лучше улететь? Внизу, на уступе, Люди снимали с Певца одежду, бусы и ожерелья из ракушек, обнажая сухопарое белое тело.
– Зови своих сородичей, – крикнула Лисья Шапка. – Пусть все прилетят!
У Дарра открылся клюв, но он не смог спросить: «Зачем?»
– Это его дар, Ворона! – выкрикнула Лисья Шапка. – Его подарок тебе за то, что ты привел меня домой. Тебе и твоим сородичам. Понимаешь?
Она махнула рукой назад – в сторону тела на высоком помосте.
Голое, и лежит так высоко, что никакие ползучие или четвероногие твари не доберутся, ни Собаки, ни Свиньи. Только те, кто умеет летать.
Да, он понял.
– Да, – крикнул он в ответ. – Позову!
Хотя рацион Ворон и состоит во многом из мертвечины, им не хватает сил разделывать трупы, особенно
