себя, почему это странное изменение? Не, думаю что это из-за тифа! Много вопросов в голове, много мыслей металось в моей голове. Мороз просачивался через окна беспрепятственно. Элли – знаменитая хрустальная дочка Людмилы Александровны – исчезла. Почему сестры заходят ко мне не часто. Почему окна разбиты. Даже Людмила Александровна появляется гораздо меньше.
Не знаю, сколько дней прошло, я нахожусь в полусознании. Вдруг Людмила Александровна заходит в комнату, в сопровождении мужчины, одетого в форму румынского офицера. Он ниже ее. Волосы черные. Его внешность была необычной. Нос его был очень длинный! Он мне напомнил кого-то, кого я уже когда-то видела. Сердцебиение. Он стоял вдалеке от моей кровати. Он меня боится, думаю. Людмила Александровна подходит ко мне кладет свою белую и нежную руку на мой лоб и говорит мне по-русски:
– Твоя температура упала. Ты можешь говорить по-румынски?
– Да, – шепчу я.
Человек подходит и смотрит на меня. Надевает белые перчатки, вынимает лупу и приказывает широко открыть глаза. Он смотрит на мои зрачки. После этого вынимает стетоскоп, нагибается и слушает мои легкие и сердце.
– Есть свист. Астма.
Я перевожу на русский.
– Это не ново, – заявляет Людмила Александровна по-румынски.
Этот офицер посмотрел на нее, сказал по-румынски очень быстро что-то, что я не могла понять.
– Перевод! – она говорит мне.
Я отрицательно машу головой, чтобы показать, что я ничего не поняла.
– «Лангзам»! – медленно, – говорю ему с надеждой, что сам поймет. Я не знала этого слова по-румынски. Он радостно улыбается.
– Эта девочка больна хронической астмой!
– Таня, – говорит Людмила Александровна, – скажи ему, что твой папа был врачом.
– Мой отец был врачом.
– А откуда ты знаешь румынский язык?
– Я училась в школе! – стараюсь, чтобы мой язык не был очень правильным.
– Как тебя зовут? – он спрашивает.
– Татьяна Петренко, – отвечаю я звонким голосом.
– Это твое настоящее имя? – он спрашивает по-румынски.
Замешательство.
– Конечно, как же иначе?!
Он улыбнулся и назвал себя. Он старается говорить мне сладкие слова, которые звучат в моих ушах неправдой. Я беру себя в руки, улыбаюсь и отвечаю:
– Доктор, мне очень тяжело говорить, я очень больна. Когда я выздоровею, то расскажу вам все.
Врач улыбается:
– Теперь ты говоришь!
Оба выходят из комнаты. Вздохнула свободно. Что случилось с Людмилой Александровной? Она мне не принесла питья и выглядит взволнованной. Мне кажется, что она очень боится этого человека. Когда дверь за ними закрылась, я услышала «громкий шепот». Открывается маленькая скважина в двери и сестра Поплавская просовывает свою голову:
– Они ушли? Можно
