что было нужно, – это парусиновый навес, который закрывал бы арену от зрителей и мог бы отодвигаться в сторону, когда начнется представление. Самой же большой заботой было переодевание артистов. Но быстрый ум Евы Лотты тут же нашел решение. Над пекарней возвышался чердак, и через большой люк под самой крышей туда подавали товары прямо со двора, не пользуясь лестницей.
– А раз можно загружать туда вещи, то их можно и выгружать оттуда, – решила Ева Лотта. – Значит, и мы можем вылезать оттуда. Привяжем наверху крепко-накрепко веревку и будем всякий раз съезжать по ней вниз, когда настанет наш черед выступать. А когда номер окончится, мы осторожно ускользнем с арены, так чтобы зрители не заметили, поднимемся по внутренней лестнице и останемся на чердаке до следующего выхода. Будет просто колоссально и необыкновенно, верно?
– Да, это будет колоссально и необыкновенно! – подтвердил Андерс. – Если ты сможешь еще заставить коня, который развозит хлеб, так же съезжать вниз по веревке, это будет еще колоссальнее и необыкновеннее. Но это, верно, еще труднее. Конечно, конь объезженный и послушный, но ведь есть же и для коня пределы его возможностей!
Об этом Ева Лотта как-то не подумала. Во всяком случае, отступаться от своей блестящей идеи она не пожелала.
– Когда настанет мой черед выходить на арену и скакать верхом, кому-то из вас придется стать конюхом и провести коня, который развозит хлеб, между рядами зрителей. А затем поставить его прямо перед люком, и тогда я – бум! – съеду ему прямо на спину.
Тотчас начались репетиции и тренировки. Калле одолжил брезент у папы. Андерс съездил на велосипеде на лесопильню неподалеку от города и купил мешок опилок, чтобы посыпать арену. Веревку крепко привязали на чердаке, и трое цирковых артистов упражнялись все время, съезжая вниз, до тех пор пока не забыли обо всем на свете.
Но однажды в разгар тренировки медленно приплелся дядя Эйнар.
– Подумать только, он обошелся без нас! – воскликнула Ева Лотта. – После обеда он все время болтается один!
– Кто из вас сбегает на почту с моим письмом? – крикнул дядя Эйнар.
Все трое посмотрели друг на друга. Собственно говоря, желания идти ни у кого из них не было. Но тут в душе Калле пробудилось чувство долга. Ведь дядя Эйнар – личность таинственная, а за корреспонденцией таинственных личностей необходимо следить.
– Это сделаю я! – поспешно воскликнул он. Ева Лотта и Андерс с радостным изумлением посмотрели друг на друга.
– Ты почти как скаут[5]: всегда готов! – сказал дядя Эйнар.
Схватив письмо, Калле помчался на почту. Отбежав на почтительное расстояние, он тут же взглянул на адрес: «Фрёкен[6] Лоле Хельберг, Стокгольм, до востребования», – было написано на конверте.
«До востребования» означало, что адресат сам должен получить письмо на почте, Калле это знал.
«Темнит, –
Барышня, девица
