по нему не наносили ударов, в отличие от Одессы, Севастополя, Донецка или Харькова – но как-то так получалось, что он пострадал при этом больше всех. Оккупантам удалось убить душу Киева, превратив его из того, что было – в город взаимной тихой ненависти, в город, где живут глубоко чужие и даже чуждые друг другу люди.
Вот за это Тахиров оккупантов простить и не мог.
Хотя иногда и задумывался – а может, это не американцы с поляками, может, это они сами убили свой родной город, точно так же, как убили до этого родную страну. Может быть, и так… нельзя безнаказанно убивать родной город и родную страну… и нет им прощения за то, что они сделали. Каждый выгребает по делам его.
Приняв десятиминутный ледяной душ, он оделся – привычка, терпеть не мог быть неодетым, потому что могло получиться так, что в любой момент придется спасаться, – прошел на кухню, поставил на газ сковородку. Газ, как ни странно, был – Россия продолжала поставлять его. Может быть, так и лучше.
Когда на масле зашкворчали разбитые яйца, на кухню вошла она. Он бы не хотел этого сейчас, потому что чувствовал себя виноватым перед ней и не знал, что ей сказать. Получалось так, что он ее использовал и бросил – да не только бросил, но еще и подставил. Это было подло… и никакой оперативной необходимостью тут не отговоришься…
– Уходишь? – спросила она
– Да… – коротко ответил он, смотря, как на сковородке застывает бело-желтый узор.
– Надолго?
– Не знаю…
Она пододвинула колченогую, оставшуюся на этой сверхсовременной кухне еще с давних времен табуретку, села так, чтобы смотреть ему в глаза. Она была выше его на голову, при этом училась на три класса младше… в школе над ними постоянно насмехались из-за этого, и смотреть ему в глаза было сложно, тем более что он этого не хотел.
– Зачем все это?
Он не ответил.
– Ах, да… Восточный мужчина… Я совсем забыла. Когда надо – пришел, когда надо – ушел. Извини…
– Ничего… – тяжело сказал он, чувствуя, как давит в груди.
– Может, хватит?
– Что ты предлагаешь?
– Давай уедем! Куда-нибудь… ты же немец, тебя в Германии примут. Куда угодно уедем, я с тобой поеду.
– А это – что?
– Да черт с ним! Черт с ней с квартирой, со всем…
– Я не про это…
– А про что?
– Про то, что за окном.
Она отвернулась.
– Опять…
Он ничего не ответил, просто нечего было.
– Что тебе нужно? Что тебе нужно от жизни, Вова?! Ты как одинокий волк, тебе это все не надоело? За кого ты воюешь, посмотри! Посмотри – вот им ничего не нужно. Им ничего от тебя не нужно, понимаешь, и жертвы твоей – им от тебя тоже не нужно. Если тебя убьют, то просто растворят в кислоте, и ничего от тебя не останется на земле, ты
