пересыпает измельчённые листья в бумажный серый кулёк.
Тяжело дышать, давит полдень.
«Быстрее! Быстрее!»
Шелест шин. Шуршание. Стихло.
Только шум двигателя и еле слышные голоса.
Белая «Тойота» остановилась прямо посреди дороги, согнав с привычного места разомлевшую было на солнце тощую однорогую козу.
Коза посмотрела недоумённо на блиставшую золотистыми тонированными стёклами, сыто урчащую японским дизелем машину, заблеяла жалобно и медленно поковыляла прочь.
– Кто это к нам забрался? – удивлённо спросил продавец, встряхивая кулёк.
– Быстрее, быстрее!
«Хорошо мне, хорошо!»
Свяжи меня. Завяжи глаза.
Дать будет лучше. Мне нельзя сопротивляться. Запрещено.
– Наказание? – спросила она.
– Вилку дай! – развязным тоном потребовал Игнат.
– Ложкой обойдёшься, – ответил лучший автор, протягивая столовый прибор. – У меня, знаешь ли, с ложками-вилками беда. Они же, сволочи, пачкаются… Приятного аппетита!
– Угу, – кивнул издатель, старатель набивая рот.
– Да, – продолжил Михаил, подвигая ближе тарелку. – Пачкаются. И надо их мыть. А посудомоечную машину купить в своё время… То есть, в то время, когда сделать это доходы позволяли – я не догадался. Теперь и машины нет, и доходы уж те, и мыть лень. Вот – обхожусь пластиковыми заменителями. Но для гостей, редких и дорогих, держу кое-что. Ложки, в основном.
– А вилки с ножами чем не нравятся? – прожевав обрезок ветчины, спросил Игнат.
– Тем, что острые, – пояснил Михаил. – Колят и режут… Не люблю острые предметы, не люблю… Ещё по одной?
– Не возражаю!
Они выпили ещё. Покончив с омлетом и салатом – ещё пару раз.
Говорили о пустяках. Разговор слишком уж хорошо клеился. Игната бы больше устроило напряжённое молчание.
Тогда ему легче было бы приступить к главной теме. А лёгкость беседы свидетельствовала (быть может, обманчиво) о слишком уж высоком жизненном тонусе автора, а тонус – о готовности сопротивляться давлению Игната.
«Радуется, каламбурит – и не пишет» удивлялся Игнат. «Ладно бы, запой или депрессия. Но в таком вот, вполне удовлетворительном состоянии – и не пишет? Не понятно… И как же его к столу подвинуть, за компьютер усадить? Или всё-таки…»
Слёза в глазах автора внушали некоторый оптимизм.
«Из-за Светланы он такой, только из-за неё!» убеждал себя Игнат. «Но это пустяки, пустяки… Нынче не эпоха романтизма, чтобы из-за бабы с ума сходить. Пора, Миша, отрывать тебя от флакончиков этих, от воспоминаний и от самоедства дурацкого! Пора конвейер запускать. Три романа с тебя до следующего лета. Как минимум! Три!»
– Так по поводу доходов, – улучив момент, как бы между прочим заметил Игнат. – У нас тут не Америка, не гнилой Запад, чтобы автор, пусть даже и очень успешный, до конца дней своих на ройялти
