поджала губки Евдокия. – Я после слов Андрона себя гулящей девкой почувствовала.
– Эй, сестра, о чём это ты? – вскинула удивлённо брови Мария.
– О свальном грехе, вот о чём, – заливаясь краской, ответила Евдокия. – Я не хочу после радений в чьих-то мерзких объятиях в общей куче валяться. Я по-другому хочу – в чистой кровати, с мужем, Богом данным.
– Э-э-эх, дурёха, – вздохнула Мария. – Радуйся тому, чего есть. Богатый купец завсегда сто сот стоит. Ты вон на Нюрку глянь Крупнову, на Глашку Безрукову, а ещё на Соньку Рябову, на Пистемею Котову. Все они к купцам на радения ходят, и… Ты только погляди на них? Цветут и пахнут!
– А я не хочу, как они, – упрямо твердила Евдокия. – Я хочу…
Откуда-то со двора послышался голос «духовного мужа» Марии Никодима.
– Марья, где ты?
– Ой, мне пора, – заторопилась сестра, а Евдокия с унылым видом пошла в дом.
15
Гавриил Семёнович Лопырёв ужинал в полном одиночестве: жена лечилась в психиатрической больнице, а сын Влас где-то веселился и «бражничал».
Закончив есть, он тщательно вытер рот салфеткой и бросил её в тарелку. В столовую вошёл слуга.
– Чего тебе, Демид? – строго спросил Лопырёв. – Ну? Говори, с чем пожаловал.
– Да там Иван Ильич в дверь стучится, – ответил слуга. – Что делать прикажете?
– Гм-м-м, принесла нелёгкая, – поморщился Лопырёв. – Ладно, впусти, Демид, друга моего закадычного.
Появившийся Сафронов прошёл к столу и уселся напротив хозяина дома.
– Чаю не желаешь? – слащаво улыбаясь, предложил Лопырёв. – Извини, что выпить не предлагаю.
– Я не чаи гонять, а поговорить пришёл, – отказался Сафронов. Грубоватый тон, выбранный им для разговора, не смутил Лопырёва. Он только ещё шире улыбнулся и развёл руками.
– Вот гляжу я на тебя, Ваня, – заговорил он вкрадчиво. – Мы как будто и не расставались вовсе.
– Со дня, когда мы виделись, прошло пять дней, – напомнил Сафронов.
– Ай-я-яй, как много? – ухмыльнулся Лопырёв. – Так чего ты пришёл, Ваня? Опять на попойку меня подбивать? А может быть, сообщить, что передумал свою дочку за моего сына выдавать?
– Я не хочу свою дочь за сына хлыста отдавать, – заявил категорично Сафронов. – Я не хочу видеть свою Аннушку несчастной, ты хорошо меня услышал, Гаврила?
Слушая его, Лопырёв изменился в лице. Глядя на дверь, он крикнул:
– Полина, Авдотья, кто там? Самовар поставьте да лимончик и сахар несите!
Он перевёл взгляд на озабоченное лицо Сафронова и усмехнулся:
– Прознал-таки, Ивашка, что я с хлыстами дружбу вожу?
– Прознал, как видишь, Гаврюшка, – ответил Сафронов. – В тот же день прознал, как только из дома твоего вышел.
– Что ж, скрывать не буду, есть такой грех, – вздохнул Лопырёв. – А вот сын мой, Влас, ни сном ни духом не ведает о моём эдаком пристрастии.
– Трудно
