потому что Интернет девяностых требовал не «один клик». Чтобы войти в систему, требовались значительные усилия.
Однажды на одной доске объявлений, где я сидел, попытались организовать встречу ее участников, так сказать, «во плоти» – в Федеральном округе Колумбия, в Нью-Йорке и в Лас-Вегасе на Международной выставке потребительской электроники. После длительных и довольно настойчивых уговоров принять участие – с обещанием оригинальных вечеров с закуской и выпивкой – я наконец открыл, сколько мне лет. Я испугался, что кто-то из моих собеседников перестанет со мной общаться, но вместо этого они стали даже еще дружелюбнее. С электронной ярмарки мне была послана самая свежая информация и картинки из каталога. Один парень предложил переправить мне запчасти от бывшего в употреблении компьютера – через всю страну и притом бесплатно.
Я мог рассказывать своим виртуальным собеседникам, сколько мне лет, но я никогда не называл им своего имени, потому что самой большой радостью как раз таки было то, что на подобных платформах я не был тем, кто я есть. Я мог быть кем угодно. Такие черты, как анонимность и свобода в выборе псевдонима, помогают поддерживать равновесие в общении, корректируя реальный дисбаланс между собеседниками. Я мог укрыться фактически за любым прозвищем – или «ником», как их называли, и быть старше, выше, мужественнее, стать улучшенной версией себя. У меня могло даже появиться много разных «я». Я пользовался этим, задавая самые дилетантские, как чувствовал сам, вопросы, на форумах, которые я сам считал дилетантскими, каждый раз представляясь иной персоной. Мои компьютерные умения совершенствовались так прытко, что, вместо того чтобы гордиться своими успехами, я чувствовал беспокойство из-за моей прежней безграмотности и хотел дистанцироваться от былых ошибок. Я решил откреститься от своих старых «я» и говорил себе, что squ33ker был до того туп, задавая тот вопрос про чипсет тогда, давным-давно, в прошлую среду.
При всей этой кооперативной, коллективистской культуре свободных сообществ не буду делать вид, будто конкуренция не была беспощадной или что обитатели чатов, почти поголовно мужской пол, гетеросексуальный, измученный гормонами, – время от времени не скатывался к жестоким и мелочным ссорам. Однако ввиду отсутствия реальных имен люди, которые вас ненавидят, – тоже ненастоящие. Они не знают ничего о вас помимо предмета вашего спора и вашего метода ведения этого спора. Если, а точнее когда, один из ваших аргументов вызовет приступ сетевого гнева, вы можете просто отказаться от данного ника и придумать себе иную маску, под прикрытием которой вы сможете также влезть в эту мимикрическую «кучу малу» и поколотить вашего отброшенного аватара, как будто он вам никогда не принадлежал. Нет слов, чтобы рассказать, какое глубокое облегчение это порой приносило!
В 1990-х Интернету еще только предстояло стать жертвой величайшего беззакония в истории цифровых технологий: движения правительства и бизнеса к установлению реальной
