руками и думала о том, что сейчас вернется папа и приведет Леню – охранять нас, а еще раньше – наверное, через секунду или две – вернутся Ира с мальчиком, и мне придется разжать руки и отпустить его. Входная дверь хлопнула – наверное, вернулись папа с Леней; Сережа слегка шевельнулся, как будто пытаясь высвободиться, и я на мгновение сжала его еще крепче, но в ту же минуту мне стало неловко – и я опустила руки, и мы вышли в прихожую. На пороге стоял папа Боря – один, без Лени, – он посмотрел на меня и улыбнулся:
– Анька, выше нос, никуда мы его у тебя не забираем. Ваш Леня – запасливый мужик, у него в подвале генератор, мы только что проверили – там литров сто солярки, не меньше. Давай, Серега, надо открыть ворота, Аня, да отпусти ты его наконец, дальше ворот он не выйдет – пора грузиться, нам лучше выехать до темноты.
Сережа схватил ключи от ворот, лежавшие в прихожей, и они с отцом вышли во двор, а я, накинув куртку, прошла на веранду и смотрела на них, как будто хотела убедиться в том, что они не обманули меня и Сережа действительно никуда больше не уедет. Ворота открыли, и на парковку перед домом въехал Ленин здоровенный Лендкрузер – чтобы он поместился, папину старенькую Ниву с забрызганными грязью стеклами, выглядящую особенно жалко на фоне этого черного сверкающего монстра, пришлось передвинуть подальше, за пределы мощеной площадки. Я смотрела, как под передними колесами Нивы, треща, ломаются маленькие туи, которые я посадила в прошлом году; выйдя из машины, папа взглянул на меня – Леня что-то кричал ему от ворот, но он отмахнулся и пошел в мою сторону. Положив руку на перила веранды, он поднял ко мне лицо и сказал вполголоса:
– Аня, соберись, – голос его звучал строго, – я понимаю, очень много всего случилось, но сейчас не время, ты поняла меня? Мы сейчас соберем вещи, сядем по машинам и уедем отсюда, и все будет хорошо, но в соседнем поселке – ты видишь дым? – творится черт знает что, и нам сейчас нельзя тратить время на то, чтобы утешать тебя из-за такой мелочи, как это несчастное сломанное дерево, нам еще нужно слить из Нивы бензин – и я не хочу делать это на дороге, привлекая внимание соседей и бог знает кого еще. Ты слышишь, Аня? Посмотри на меня, – я подняла на него глаза, – не вздумай реветь, у нас впереди очень непростая пара дней, дорога длинная, и может случиться все, что угодно, сейчас ты мне нужна спокойная и собранная, иди лучше, проследи, чтобы мы взяли все, что нужно, – а когда мы приедем на место, мы сядем с тобой и как следует поплачем обо всем, договорились?
– Договорились, – сказала я и сама удивилась тому, как тонко, по-детски прозвучал мой голос. Он сунул руку в карман, выудил пачку своей ужасной «Явы» и протянул мне:
– Возьми, выкури сигаретку, успокойся и возвращайся в дом. Там две бабы с детьми, которых надо организовать, – пусть накормят детей, тепло их оденут, и вообще посмотри – мужики хреново собирают вещи, наверняка мы что-нибудь забыли. – Тут он повернулся и пошел в сторону ворот, и крикнул Лене: – Давай, Леонид, открывай багажник, посмотрим, что ты там набрал, – а я, морщась, курила его резкую, пахучую сигарету и смотрела, как плавно открывается багажник Лендкрузера,
