style="font-size:15px;"> – А кто они? – спрашивает.
Я ему все рассказал.
– Ага, – говорит он. – Да, милые ребята, понятно. Но они, наверное, все время ведут разные, так сказать, ревизионистские разговорчики? А? Ведут или не ведут? Отвечай.
– Ведут, – говорю. – Конечно, ведут, еще как.
– Тогда не надо, – вздохнул он. – Хорошие ведь ребята, талантливые, ты сам сказал, и я тебе верю. Ну их!
И вот тут я понял, что он на самом деле агент-профессионал. Но просто не хочет лишней мороки. Или даже, представьте себе, не хочет закладывать моих приятелей. Потому что если бы он туда пришел, то был бы обязан отчитаться. А так – нет и нет. То есть он поступил честно и порядочно, как будто по стукаческому кодексу чести. Вдруг такой есть, и там сказано: «На друга товарища твоего без специального задания не стучи». Смешно.
Поняв это, я потихоньку стал с ним расставаться. Тем более что он меня вдруг сильно подвел по части девчонок, и я на него рассердился. А может быть, он нарочно это сделал, поняв, что я про него все понял? Устроил лажу специально, чтоб я с ним поссорился? Не знаю точно.
С тех пор мы виделись буквально три раза. Два раза замечали друг друга издалека и опускали глаза, отворачивались, а в третий – вдруг столкнулись нос к носу в театральном фойе.
Он протянул мне руку, и я крепко ее пожал.
Вот такой рассказ.
Кажется, что это просто «случай из жизни» – но на самом деле это настоящая новелла. С завязкой, характерами героев, накатом событий, легким повествовательным уходом в одну как бы боковую линию (девчонки), в другую (компания творческой молодежи), потом с возвратом сюжета к отношениям героев – здесь кульминация и прозрение – и, наконец, развязка через первую боковую линию (ссора по поводу девчонок и расставание) – и, как положено, финал-пуант (неожиданное рукопожатие). То есть новелла по всем правилам. Полторы странички.
Но вдруг я подумал, что этот текст можно легко и даже интересно расписать на подробности.
Описать этого человека, его внешность, манеры и дом, его квартиру, книжные полки, старенькую пишущую машинку на дедушкином еще письменном столе, абажур над обеденным столом, старый диван, обитый вытертым гобеленом, – такой мещанско-интеллигентский стандарт. Тесную прихожую, куда выходила встретить меня его пожилая мама, всегда в фартуке, всегда вытирающая кухонным полотенцем мокрые, красные от готовки руки… Ах, какие штампы – и абажур, и старый диван, и особенно мама, которая выходит из кухни, где что-то кипит, шипит и пахнет.
Подробно рассказать, почему его подозревали, что он агент. Каковы были, так сказать, аргументы и факты. Его недруги обращали внимание, что он несколько раз ездил за границу. Раза три или четыре, слишком часто для аспиранта в советские-то времена. Сопровождал то факультетское начальство, то делегацию на конгресс литературоведов. То ли как переводчик, то ли как перспективный молодой специалист, или как кто? Сам он говорил об этом нехотя и
