она помчалась дальше. Красивая, раскрасневшаяся от холодного воздуха и ветра. Сама как ветер… Я смотрел, как удалялась её фигура… Есть на свете вещи, описать которые словами невозможно. Это надо оказаться на заснеженной горе, чтобы рядом были родные люди, и видеть, как они счастливы и беззаботны. И запомнить эти мгновения на всю жизнь, неважно сколь долгой она окажется, и какие повороты ещё припасёт.
– Мы тоже хотим, – вынырнула передо мной из снега Кошка, как нерпа на Ладоге.
– Чего хотите?
– Прокатиться с ветерком.
– Как?
– Посади нас в ватрушку.
Я подумал:
– С пуделем?
– Нет, он – не боец.
– А вы прямо бойцы!
– Мы адекватно реагируем.
– Сейчас попробую что-нибудь придумать…
Все наши проблемы идут от доброты. Лучшее – враг хорошего. Но знать и уметь – вещи такие разные, что волосы на жопе начинаешь рвать только тогда, когда и рвать-то их уже бесполезно.
Приволок я им эту ватрушку, как вы поняли. Прицелил так, чтобы ни в кого не въехали, и отправил вниз по склону. Что могу сказать – наводчик я хуёвый, ещё с армии. Это я почувствовал, как только снаряд набрал ход, и отчётливо обозначилась, как говорят лётчики, «вероятность опасного сближения», а если по военно-морской терминологии, то «навал».
Надо ли говорить, что вся пушистая грядка воткнулась прямёхонько в Вована, который только появился на горизонте, и с криком «ёб твою мать!» все они помчались дальше, оставляя меня с ощущением чего-то тревожного.
4
Есть много способов взять ситуацию под контроль. Во-первых, нужно сразу выяснить, есть ли пострадавшие и какова степень увечий. Потом нужно понять, были ли свидетели и есть ли возможность разрулить всё по-тихому. А дальше либо договориться, либо сделать так, чтобы договариваться было не с кем. И в любом случае – никакой паники, только холодная голова и логическое мышление. Но это красивая теория. В моей ситуации выполнить такие простые шаги было невозможно. Я прекрасно понимал, что если кто-то и притягивает всякую хуйню как магнит, то вот он, пожалуйста, летит вниз по горе на лыжах за кучей-малой из Вована, неудавшихся бобслеистов и отборного русского мата. И всё это на глазах у замершего, как в немом кино, горнолыжного курорта.
Нахуя я посадил их в эту ёбаную ватрушку? Что я хотел получить на выходе? Мешок положительных эмоций? Надо было обесточивать всё к хуям…
Когда я догнал остановившийся ком, то единственным способом затормозить оставалось только – спикировать в сугроб рядом, как клёст с ветки. Лыжи отстрелились в пространство, как отработанные ступени баллистической ракеты, возможно даже сгорели в плотных слоях. Чем ещё объяснить вспышку света у меня в глазах?
Я вскочил на ноги и бросился к пострадавшим.
– Вован, ты как?
Вован сидел, ошалело вращая головой:
– Лёха? Ты откуда здесь?
– Дядя Вова, всё нормально, свои! – пищала откуда-то из-под
