Божий, – шепнула Аннушка Василисушке.
Там, в храме, не только Господу молятся да в грехах каются, там свести знакомство можно – но не с молодцом, а с его сестрицами. Батюшка-то опять велит дома сидеть да рукодельничать, а матушка выпросится с дочками в церковь, матушка все понимает! А скоро им уже пятнадцать, самые жаркие годы начинаются.
– Ну, считай, мы уже дома, – сказал Деревнину Мартьян Петрович.
С особой радостью и Деревнин, и его дочки перекрестились на деревянный храм – хорошо, что есть где благодарственный молебен отслужить. Когда Мартьян Петрович велел останавливаться у крытых ворот, Аннушка с Василисой обрадовались – до храма-то идти всего-ничего, улочку перебежать, и строгий батюшка, может, даже без присмотра отпускать будет. Рай, сущий рай эта Вологда!
Привез деревнинское семейство Гречишников на двор к брату Кузьме, а двор был в Кобылиной улице, вблизи от высокого речного берега, из окошек горниц все Заречье видать. Тот таких гостей не ожидал – Мартьян Петрович додумался вывезти из Москвы своего благодетеля в последний, можно сказать, миг. Но не выставлять же на улицу. Кузьма Петрович позвал супругу и приказчика Ивана, своего племянника, велел спешно разузнать, где можно снять за разумные деньги жилье. Позвал также конюха Никанора – посмотреть вороного возника; если Никанор одобрит, то себе оставить, а Деревнину заплатить, если не одобрит – велеть продать.
Супруга, Анна Тимофеевна, тут же забрала к себе Настасью и Авдотью с детьми, мамку Степановну и Феклушку. А внучек любезный, Гаврюшка, был оставлен при деде и слушал беседу старших с большим любопытством.
– Дивно! – сказал Деревнин. – Уж сколь по Вологде проехали – ни единого польского словечка не слышали. Как в рай попали!
– И не услышите, – ответил Кузьма Гречишников. – Я как раз был в Вологде, когда сдуру и с перепугу впустили сюда тушинцев. Да сами их потом и истребили. Полюбилась им, вишь, Вологда! У кого Вологда – у того и все Поморье, иного пути туда, пожалуй, и нет. Опять они приходили – и опять их выпроводили.
Не слишком докапываясь, как так вышло, что убиенный царевич оказался жив, деловитые северяне (и торговые гости, и монахи в обителях, и зажиточные крестьяне, и рыбацкие артели) поспешили подтвердить у нового царя свои стародавние права и льготы, чтобы никто не согнал с земель и не мог увеличить налоги. Тот прислал им воеводу – Федора Нащокина, который оказался большим негодяем. Дал он им и дьяка Ивана Веригина, который додумался до глупости: запечатать в амбарах и на складах все купеческие товары. Купцы ему этого не позволили. Вскоре вологжане, претерпев от неслыханных поборов новой власти, разобрались, что к чему, раскаялись в своей опрометчивой присяге и вернули себе прежнего воеводу – Никиту Михайловича Пушкина, а также прежнего дьяка – Романа Макаровича Воронова. Потом они взяли приступом дом Булгаковых, где сидел тушинский воевода, захватили всех тушинцев и оказавшихся в городе поляков, в том числе пленных. Сгоряча всех их перебили, а трупы скинули с горы
