заседлал и, поцеловав на прощание, сказал:
– Брата встретишь – не убивай его! Кровь в нём всё-таки наша, родная… прости!
– Не трону, батя, но нагайкой отхлещу.
И Иван, пришпорив коня, поскакал к поскотине.
В кабинет председателя чрезвычайки ввели арестованного Румянцева. Николай Павлович некоторое время рассматривал приведённого на допрос офицера.
– Плохо работает ваша разведка и контрразведка, господин Шубин, он же Румянцев. Ведь мы начали слежку за тобой, как только ты у нас появился. Что ты на это скажешь?
Допрашиваемый молчал.
– Положим, если тебя послали спасать князей… Так ваши же бандиты давно уже их умыкнули, – продолжил Говырин.
– Точнее, вы их сами уже давно, недели за две моего появления, уничтожили. Об этом известно…
Но офицер не успел договорить. Лицо Говырина исказилось злобой, и чекист рявкнул:
– Молчать! Говори, кем послан, с каким заданием? Фамилии офицеров, с которыми встречался в нашем городе?!
– Я тебе, красная сволочь, ничего не скажу! – с не меньшей злобой в голосе ответил арестованный.
– Мы тебя расстреляем, но умрёшь ты не героем, ведь ты глупо попался. Собственно, ты провалил всё ваше задуманное дело, попался в кутеже с бабой, в пьяном виде, что у нас занесено в протокол. Ведь это правда, не отрицаешь?
Румянцев молчал.
– Кто входил в подпольную группу? Вы готовили восстание? Говори, мразь! – председатель ЧК перешёл на крик.
– Кто был, тех уж нет, они далеко. Наверное, уже скоро будут здесь в числе тех, кто очистит от вас этот город.
– Зырянов, этого расстрелять на Ялунинском болоте! Сам лично это сделал бы, да жаль, ещё куча дел.
Арестованного увели.
– Орловскую сюда!
В кабинет, испуганно озираясь, вошёл молодой чекист и остановился, испуганно озираясь и переминаясь.
– Товарищ председатель, Орловская исчезла из-под стражи, словно ведьма через трубу вылетела…
– А может, её ангелы на небо унесли, товарищ комсомолец?! – и, повернувшись к двери, крикнул: – Смирнов! Этого расстрелять как предателя! И найти, достать из-под земли сбежавшую, опаснейшую контрреволюционерку!
Совершенно случайно оказавшийся в чрезвычайке комиссар Смирнов нехотя отправился исполнять приказ, взяв с собой ещё двух рядовых сотрудников и уводя с собой приговорённого к расстрелу чекиста.
16 августа вечером, когда стало темнеть, второй батальон построился на берегу Нейвы, и Георгий Глухих дал команду выступать. И батальон двинулся в ночную темноту, через мост, преодолевая подъём на гору Ялуниху[21]. А сзади ещё долго слышались напутственные крики провожающих.
«Никто меня не провожает! – с горечью подумал Роман. – Все друзья, родные в деревне и не подозревают, что, может, мне с ними воевать придётся. Серебряков рассказывал, что в деревнях Советы не
Ялуниха – небольшая гора в городской черте Алапаевска.
