ты этого хотел. Просто я не верила, что там ничего нет. Должно же быть хоть что-нибудь: городок вдалеке, шоссе, хотя бы столбы с проводами. Никакой глухомани на планете уже не осталось.
Ты развязал ноги. Размотал бинты и приложил ладонь к моим расцарапанным ступням. А я думала, будет гораздо больнее. Ты проверил и рану на запястье. Она шелушилась и была красновато-бурой, но порез затянулся.
Ты хотел поднять меня с постели, но я оттолкнула тебя. И даже от этого прикосновения меня затрясло. Я отползла на другую сторону кровати и встала.
– Сама справлюсь.
– Ну конечно, как это я забыл, – отозвался ты. – Я же пока не отрубил тебе ступни.
И ты хмыкнул над собственной шуткой. Я сделала вид, что не расслышала. Ноги тряслись так, что трудно было стоять. Я заставила себя сделать шаг. Ступню пронзила боль. Я затаила дыхание. Но не сидеть же мне в этой комнате вечно.
Ты отвернулся, пока я надевала джинсы. Они уже были выстираны и высушены, пятна, напоминавшие о том, как я ползала по земле, исчезли. К тому моменту, как я наконец собралась выйти из комнаты, на меня навалилась слабость, и я ждала, что вот-вот отключусь. Надо было соглашаться поесть, когда ты предлагал. Я плелась по коридору, ты следовал за мной. Шагал бесшумно, даже пол ни разу не скрипнул. Я повернула в уже знакомую кухню, но ты удержал меня за руку. От касания я вздрогнула, не решаясь посмотреть на тебя.
– Сюда, – сказал ты.
Я стряхнула с руки твои пальцы, отступила на несколько шагов. Ты повел меня через гостиную, где шторы были по-прежнему задернуты, пришлось поморгать, чтобы глаза привыкли к свету. С очередным шагом что-то вонзилось мне в стопу. Стало больно. На глаза навернулись слезы, я поспешно смахнула их, пока ты не заметил. Подняв ногу, я выдернула из нее маленький золотистый гвоздик вроде тех, на какие вешают картины. И мимоходом удивилась, зачем он нужен здесь, где на него нечего вешать.
Мы прошли что-то вроде крытой террасы с другой стороны дома. Ты открыл дверь, и я прищурилась от яркого света. Вдоль всего здания тянулась веранда. Я дохромала до плетеного дивана, повалилась на него, притянула к себе ступню и осмотрела красную ранку.
А когда подняла голову, увидела валуны. Огромные, гладкие и округлые, метрах в пятидесяти от дома, раза в два длиннее его. Они были похожи на горстку шариков-марблс, оброненных великаном. Два валуна побольше спереди, с глубокими расщелинами, и штук пять поменьше, тесно обступивших большие. Тонкие колючие деревья росли прямо из середины валунов и вокруг них, по краям.
Я глядела во все глаза. Эти камни разительно отличались от остального пейзажа, торчали из земли, будто большие пальцы. День клонился к вечеру, и спустя некоторое время я поняла: камни красные потому, что солнце озаряет их, придавая рыжевато-песчаной поверхности рубиновый оттенок.
– Это Отдельности, – сказал ты. – Так я их назвал. Они такие непохожие с виду… как будто… отделенные от всего остального, по крайней мере здесь, вокруг. Они одиноки, но они хотя бы все вместе.
Ты стоял рядом. Я поерзала, отодвигаясь от тебя, а ты взялся за торчавший из дивана стебель тростника и теребил, пока он
