лицо, пухлые ручки, драгоценности, платье и – если подойти достаточно близко – аромат духов – все это представляло собой ингредиенты некоего экзотического пудинга. Она махнула Верити миниатюрным носовым платочком и состроила лукавую гримаску.
– Это Гидеон, – представил сына мистер Маркос.
Волосы у молодого человека были даже темнее, чем у отца, и он поражал своей красотой. «О боже, настоящий Адонис», – отозвалась о нем Сибил, а позднее добавила, что есть в нем «нечто неправильное», ее, мол, не проведешь, она такое чувствует сразу, пусть Верити запомнит ее слова. А когда Верити попросила Сибил объяснить, что та имеет в виду, ответила, что это неважно, но она всегда это знает. Верити подумала, что она тоже поняла, в чем дело. Сибил с дьявольским упорством добивалась, чтобы ее дочь Прунелла приняла ухаживания наследственного пэра с неправдоподобной фамилией Свинглтри[11], и испытывала неприязнь к любому привлекательному юноше, который появлялся в поле ее зрения.
Гидеон, молодой человек на вид лет двадцати, имел хорошие манеры и уравновешенный характер. Его не слишком длинные черные волосы были безупречно ухожены. Как и отец, он был в бархатном пиджаке. Единственным намеком на экстравагантность была сорочка с рюшами и шейным платком вместо галстука. Она придавала завершающий штрих его невыносимо романтическому облику, но абсолютно естественное поведение Гидеона помогало сгладить впечатление.
Сейчас он разговаривал с Прунеллой Фостер, которая очень напоминала свою мать в том же возрасте: восхитительно хорошенькая и невероятная болтушка. Верити никогда не могла понять, о чем говорит Прунелла, так как та имела привычку разговаривать почти шепотом. При этом она часто кивала и загадочно улыбалась, потому что это было модно; одета она была в дорогие тряпки, которые имели такой вид, будто частично были сшиты из лоскутного покрывала. Из-под этого, предположительно вечернего, наряда выглядывали грубые ботинки.
Доктор Филд-Иннис был истинным спасением для всех в Верхнем Квинтерне. Младший сын бригадного генерала, он вместо военной избрал медицинскую карьеру и женился на женщине, которая иногда выигрывала на скачках, но чаще терпела поражение.
С викарием мы уже встречались. Звали его Уолтер Клаудесли, и служил он в очень красивой старинной церкви, насчитывавшей теперь, как ни печально, всего около двадцати прихожан, хотя некогда их число доходило до трехсот.
«В целом, – подумала Верити, – это вполне предсказуемый верхне-квинтернский званый ужин, правда, с непредсказуемым хозяином и в необычной обстановке».
Все пили коктейли с шампанским.
Сибил, сверкая, рассказывала мистеру Маркосу, как он умен, и захлебывалась от восторга от его дома. Верити не переставал удивлять ее талант в разговоре с мужчинами делать самые заурядные замечания так, будто бы они содержали некий шаловливый намек. Она жестом пригласила мистера Маркоса сесть рядом с ней на диван, но он, судя по всему, не заметил этого и остался стоять. «Не сомневаюсь, – подумала Верити, – потом она скажет мне, что
Swingletree
