зато не благоприятствовали личной жизни. В последнее время я даже перестал осаждать свою болельщицу. Я был богат, но одинок.
– Иди сюда, поговорим, – сказал я.
Лебэй нахмурился, однако тут даже дураку было ясно, что исход сделки теперь зависел от меня, нравилось ему это или нет. Седые лохмы развевались на ветру. Одну руку он держал на капоте своего «плимута».
Мы с Арни вернулись к моей машине, припаркованной на обочине, – «дастеру» 75-го года. Я обнял друга за плечи. Почему-то у меня перед глазами стояла картинка из далекого детства: нам лет по шесть, за окном льет дождь, а мы смотрим мультики по древнему черно-белому телику и рисуем цветными карандашами из помятой жестяной банки. От этого воспоминания мне стало грустно и немного страшно. Порой я склоняюсь к мысли, что шесть лет – самая лучшая пора в жизни человека (поэтому, наверное, и длится она около 7,2 секунды).
– У тебя есть деньги, Деннис? Я завтра же верну!
– Есть. Но что ты творишь, Арни? Этот старик – инвалид, ради всего святого! Ему деньги ни к чему, а ты – не благотворительный фонд.
– В смысле?
– Да он над тобой издевается! Просто ради собственного удовольствия! Если бы он отвез эту тачку к Дарнеллу на запчасти, тот бы ему и пятидесяти баксов не дал. Это ж ведро, а не машина!
– Ничего подобного. – Если не считать россыпи красных угрей на лице, внешность у Арни была самая обыкновенная. Но я убежден, что Господь каждого наделяет хотя бы одной привлекательной чертой. У Арни это были глаза. Обычно они прятались за очками в толстой оправе, но сами по себе они были необычного и благородного серого цвета – как тучи пасмурным августовским днем. Когда происходило что-нибудь интересное, взгляд у Арни становился пытливый и глубокий, однако сейчас он был отрешенный и мечтательный. – Она красавица.
– Пусть старик ее хотя бы заведет! И загляни под капот. Вон сколько масла накапало. Может, двигатель треснул? И вообще…
– Ты мне дашь денег или нет? – Арни пристально посмотрел на меня. И я сдался. Вытащил бумажник и отсчитал девять долларов.
– Спасибо, Деннис.
– Это тебе на похороны, дружище…
Он пропустил мои слова мимо ушей, сложил вместе две стопки банкнот и вернулся к Лебэю. Тот послюнил палец и внимательно пересчитал задаток.
– Она простоит здесь сутки. А потом ничего не обещаю, – сказал он.
– Хорошо, сэр!
– Пойду в дом, напишу расписку. Как, говоришь, тебя звать, солдат?
Арни улыбнулся.
– Каннингем. Арнольд Каннингем.
Лебэй хмыкнул и пошел по своей запущенной лужайке к дому. Входная дверь была старомодная, с комбинированным алюминиевым профилем и вырезанной по центру буквой – в данном случае «Л».
Дверь громко захлопнулась за стариком.
– Странный дедуля, Арни. Нутром чую, что-то тут…
Но Арни меня не слушал. Он сидел за рулем своей
