Регина была к этому готова, даже если Майкл – нет. Но я смотреть на это не желал. Встал и пошел к выходу.
– Как ты мог такое допустить? – вопросила Регина. Она смотрела на меня с такой злобой и высокомерием, словно мы никогда вместе не смеялись, не пекли пироги и не ходили в походы. – Деннис, ты меня разочаровал.
Ее слова задели меня за живое. Мама Арни мне всегда нравилась, но доверять я ей не доверял – после одного случая, когда нам было лет по восемь.
Мы с Арни поехали на великах в город – хотели успеть на дневной сеанс в местном кинотеатре. По дороге обратно Арни едва не налетел на собаку, выкрутил руль и упал с велосипеда, довольно серьезно разодрав ногу. Я усадил его на свой велик и привез домой, а потом Регина отвезла сына в травмпункт, где врач наложил несколько швов. И вдруг, когда все уже закончилось и было ясно, что ничего страшного с Арни не случилось, Регина вдруг устроила мне взбучку: отчитала по полной программе, не скупясь на крепкие выражения. Когда она договорила, я весь дрожал и едва не плакал – ясно дело, мне было всего восемь лет, да и день выдался тяжелый, столько кровищи… Дословно я ее речь не помню, но неприятный осадок в душе остался. Сперва она упрекнула меня в том, что я плохо приглядывал за Арни – хотя мы были почти ровесники и приглядывать за ним в мои обязанности не входило, – а потом заявила (ну, или я сам сделал такой вывод), что лучше бы ногу повредил я.
Вот и сейчас было что-то вроде этого – «Деннис, это ты недоглядел!» – и тут уж я сам разозлился. Мой гнев лишь отчасти можно объяснить недоверием к Регине. В детстве (будем откровенны, семнадцать лет – это последний рубеж детства) ты всегда на стороне детей. В тебе живет безотчетная и твердая вера в то, что рано или поздно придется сесть в бульдозер и снести несколько перегородок, не то родители с удовольствием продержат тебя в детском манеже до конца жизни.
Я разозлился, но виду не подал.
– Ничего я не допускал. Он захотел машину – он ее купил. – Случись все иначе, я бы сообщил им, что Арни лишь внес задаток. Но теперь я и сам заартачился. – Между прочим, я пытался его отговорить.
– Значит, плохо пытался.
С тем же успехом Регина могла сказать: «Хорош пудрить мне мозги, я знаю, что вы в сговоре!» Щеки у нее покраснели, из глаз только что не летели искры. Она всеми силами пыталась сделать так, чтобы я вновь почувствовал себя восьмилетним мальчиком – и надо признать, у нее неплохо получалось. Но я не уступал.
– Знаете, если хорошенько подумать, ничего страшного не случилось. Он купил ее за двести пятьдесят долларов, поэтому…
– Двести пятьдесят долларов! – встрял Майкл. – Это какую же машину вы купили за двести пятьдесят долларов? – От его душевных метаний – или это лучше назвать просто шоком, вызванным неожиданным бунтом сына-тихони? – не осталось и следа. Цена автомобиля его добила. Он смотрел на своего сына с нескрываемым презрением, которое изрядно меня покоробило. Когда-нибудь я и сам хочу обзавестись детьми; если это случится, надеюсь, такого выражения
