или даже посерьезней, пока та совсем не распухла и позволяла ходить. Он примет и останется в кровати, дождется, пока пальцы заживут.
«Зачем?» – все спрашивал себя Кляйн, снова увидев лицо Элайна несмотря на то, что свет еще горел. Зачем Борхерт ему врал? Что он выигрывал, притворяясь, что Элайн мертв, хотя тот на самом деле жив?
Он всё крутил эти вопросы в голове.
А когда наконец нашел ответ, осознал, что попал в очень большую беду.
Охранник у калитки не хотел его пускать, но Кляйн заявил, что пришел на ампутацию, что Борхерт сам пригласил его вернуться. Одноглазый посовещался с коллегой за дверью, а потом встал рядом с Кляйном у калитки в темноте, пока второй отправился наверх совещаться с Борхертом.
– Уже очень поздно, – сказал охранник.
– Он меня примет, – заверил его Кляйн. – Он сам сказал прийти.
И в самом деле, когда второй охранник вернулся, его впустили.
Кляйн отправился с ним по лестнице к комнате Борхерта. Охранник постучал. Когда Борхерт ответил, охранник открыл дверь и впустил Кляйна одного.
– Итак, – сказал Борхерт. – Все-таки правда для вас важнее, мистер Кляйн.
Он сидел в своем кресле, неуклюже взяв оставшимися пальцами пистолет:
– Прошу, присаживайтесь, мистер Кляйн.
– Он не заряжен, – сказал Кляйн.
– Нет? – удивился Борхерт. – И почему вы так думаете?
– Пистолет, который вы мне дали, был не заряжен.
– Это так, – сказал Борхерт, – но не потому ли, что я дал его вам?
Кляйн не ответил.
– Не желаете рассказать, что узнали? – спросил Борхерт.
– Вы планируете убить Элайна.
– И?..
– И планируете выставить все так, будто его убил я.
– В этом отношении на вас можно было положиться, – сказал Борхерт. – Вы отменно сыграли свою роль. Зарегистрированная склонность к насилию. Явная одержимость Элайном, живым или мертвым. Ошибаетесь вы только в одном пустяке: я уже убил Элайна.
– Когда?
– Вскоре после того, как вы ушли. Для человека без конечностей он оказал самое активное сопротивление.
– Зачем?
– Ах, – сказал Борхерт. – Мистер Кляйн, сомневаюсь, что смогу вам это втолковать.
– А ты попробуй.
– «А ты попробуй», мистер Кляйн? Как нелитературно. Причина лежит в вере. Мы с Элайном расходились в некоторых деталях, вопросах веры. В интересах веры нужно было расправиться либо со мной, либо с ним, причем так, чтобы второй показался невиновным. Иначе бы возник раскол. Естественно, я, со своей стороны, предпочитал, чтобы расправились с ним, а не со мной.
– Вы были врагами.
– Вовсе нет. Мы восхищались друг другом. Это просто разумный политический ход, мистер Кляйн. Он должен был свершиться.
– Почему я?
– Почему вы, мистер Кляйн? Просто потому, что вы есть, и потому,
