го недоброго? Не готовят ли засаду? Или, может, это всего лишь разведчики, прокладывающие путь остальному войску? Очень скоро это должно было выясниться.
– Подползем поближе, – решил Клим, оставленный за старшего. – Видал когда-нибудь варягов вблизи?
– Нет, – признался Михась, чья первая бородка была на ощупь мягче молодой муравы.
– Ну так сейчас посмотришь, – пообещал товарищ. – Мужики косы носят, а шоломы у них с рогами бычьими.
– Для чего? – изумился Михась.
– А чтоб бодаться, – ответил Клим с веселой злостью. – Бодливые они, варяги.
– А наш князь рогов не носит, хотя Рогволодом прозывается. Отчего так?
– Вот у него и спрашивай. А пока помалкивай и под ноги гляди. Шумнешь – задницу надеру.
Михась насупился и пошел крадучись, лишь изредка шурша стлаником и хрустя сучьями, скрытыми под листьями. Клим умудрялся двигаться совсем бесшумно. Он был опытный лазутчик, а с охоты без добычи не возвращался. Ухо ему изуродовала рысь, которую, сказывали, Клим задушил своими руками. Михась его уважал, однако пороть себя не позволил бы – кончилось его отрочество, он теперь и сам мог кого угодно отодрать.
Все оружие дозорных составляли легкие луки да короткие мечи. Щиты были оставлены на утесе подле стреноженных коней. Двигались дозорные налегке, а потому очень скоро пересекли рощу и выбрались на опушку, откуда до Двины было рукой подать.
– Ох ты! – ужаснулся Михась, выглянув из-за куста. – Зачем же они рабов своих рубят?
– Обратно по течению поплывут, – пояснил опытный Клим. – Лишние рты им ни к чему, да и в ладье просторно будет.
Некоторое время они молчали, прислушиваясь к жалобным воплям несчастных и непонятной речи варягов, с окровавленными мечами расхаживающих среди тел.
– Почему никто не убег? – спросил Михась, опуская взгляд.
– Так связаны ведь, – ответил Клим. – Всем скопом не побежишь.
Будто в подтверждение его слов, два или три раба с краю сделали попытку потащить за собой остальных, по большей части уже мертвых, но не сумели сделать и шагу. Викинги не спешили их убивать, гогоча и подзадоривая уколами мечей. Когда же рабы выбились из сил и опустились на песок, их стали убивать по одному, соревнуясь, кто снесет голову одним махом.
Михасю чудилось, будто он слышит чавкающие удары секиры.
Он кусал сунутый в рот кулак, не замечая, что на коже остаются кровавые отметины от зубов. Светлые бороды и волосы чужеземцев, заплетенные в длинные косы, а также их диковинные доспехи больше не вызывали его любопытства. Парню было тошно смотреть, как колют и режут безоружных людей. Словно скотину, даже хуже, потому что не из нужды, а по прихоти своей кровожадной.
– Теперь я знаю, почему они варягами прозываются, – пробормотал он. – Вороги значит. Варяжский – все равно что вражеский.
– За такие речи можно запросто без языка остаться, – предупредил Клим. – Это я, одноухий, могу не расслышать. А люди Рогволода такого не спустят, не простят.
– Выходит, правду говорят, что в молодости Ругнвальдом звался? Или этим, Рагнвальдом? Тьфу ты, сам черт ногу сломит.
Вместо ответа Клим сгреб его за пушистую бороденку, пригнул к земле и наградил подзатыльником.
– Не болтай в дозоре, не болтай! – приговаривал он, повторяя урок снова и снова. – А то иди в пастухи, там чеши языком сколько влезет. – Клим оттолкнул спутника и отвернулся, добавив: – Ежели не вырвут тот язык за глупые речи. Балабол!
Слезы выступили на глазах Михася, не столько от боли, сколько от обиды. Но, переведя взор на берег, он скоро забыл о своем унижении. Разрубив путы, варяги стаскивали мертвые тела в реку и отталкивали копьями, пуская вниз по течению. Покончив с этим занятием, все дружно полезли в ладью и принялись распускать парус.
– Дурни, – решил Михась. – Ветер-то встречный. Их обратно снесет.
– Ты когда-нибудь под парусом ходил? – спросил Клим.
– Нет. Но видел, как другие ходят.
Михась вспомнил про подзатыльники, поэтому процедил слова сквозь зубы, хмуря брови.
– Ты девку свою когда-нибудь имел? – дурашливо пропищал Клим. – Нет, но видал, как другие имеют…
Не успел он закончить шутку, как младший товарищ молча бросился на него. Клим встретил его ударом кулака в переносицу и тут же добавил в скулу, потом в живот. Они сцепились, повалились наземь, с треском подминая раскачивающийся кустарник. Пронзив листву, в заросли влетела стрела и косо впилась в прелую листву по самое оперение.
– Замри, – прохрипел Клим, прижимая Михася к земле. – Заметили. Вмиг стрелами утыкают,
