голове.
– Ну, чего ты опять начинаешь? Договаривай уже, не томи.
– Доверчивый… – прошептал он в ухо.
– Ты это о чем?
Эрни решительно отодвинулся от Шаруха, вопросительно уставившись в его хитрые черные глаза.
– Тебя так легко обмануть…
– А… понял, жертва не сбегала, а сюда ты пришел, чтобы поиздеваться надо мной, так?
Вместо ответа Шарух пододвинул бутылку шампанского этикеткой к нему.
– Ты ведь знаешь, что искать?
Эрни понял, куда он клонит. Некоторое время он вглядывался в надписи на этикетке, потом громко воскликнул:
– Алкоголь 11 – 13 процентов! Ты обманул меня! Как ты мог? Хотя, если я в это поверю, ты скажешь, что переклеил этикетку… – Эрни взял бутылку в руки и принялся тщательно осматривать. Потом задумчиво посмотрел на приятеля: – Похоже, не переклеил… Наверно перелил?
– Не находишь этот вариант слишком мудреным?
– От тебя всего можно ждать.
– Ладно, не мучайся. Это шампанское для взрослых, и там есть алкоголь. Принимаю твои претензии, но невнимательным оказался ты, а не я.
– Ладно, проехали, – сердито буркнул Эрни. – Ты вообще чего пришел?
– Уже избавиться хочешь?
– Просто интересно.
– А пришел я рассказать о своей игрушке, о том, как поражен ее стойкостью.
– Аманти ты назвал идеальной жертвой, меня что-то среднее между жертвой и палачом, а Бохрада – жертвой мучеником. Что это значит?
– Он ради своей идеи будет терпеть все, что ему уготовано. А идея, как ты сам знаешь – удержать меня в качестве сотрудника – это то, что на поверхности лежит. А что в его душе скрыто – мне узнать, пока не удалось. Вчера я ему пальцы обрезал, ну ты помнишь тот трюк. Так он только вздрагивал и морщился от боли. Хоть бы оскорбил как-нибудь, нет, терпит все и молчит. А когда я сказал, что собираюсь то же самое сделать с другой его рукой, он только вздохнул, закрыл глаза и вижу, как по щеке бежит одна единственная слезинка. Ты-то как отреагировал на отрезанный мизинец – такого наговорил: и угрожал, и умолял, и плакал. Вот и представь мое состояние. Я из кожи вон лезу, чтобы выдавить из него какую-нибудь эмоцию, а выдавил одну единственную скупую слезу, – Шарух заметил, что Эрни посмеивается над ним. – Тебе весело, а мне его так жалко стало. Чуть сам не разрыдался, почувствовав себя жестоким монстром. В общем, разочаровал он меня. Подошел я к нему сзади, обнял и прошептал: «Шутка», затем освободил его пострадавшую руку в ожидании, что вот-вот увижу в его глазах злость или еще что. А ему все равно. Одним словом – мученик!
– Не повезло тебе, – веселым тоном посочувствовал Эрни.
– Но ничего у нас впереди еще три недели осталось. Я сделаю из него человека!
Эрни рассмеялся.
– Человека! Здорово сказал!
– Ну, правда, разве это человек? Это существо прячущее настоящее
