То кровь переливать – не богоугодное мероприятие. То прививки нам нельзя – бог не велит. То органы нельзя пересаживать… Сколько мусора у людей в головах.
– Ты читай, читай, – дед выслушал и указал пальцем на раскрытую книгу. – Экзамен мне сдавать не надо, но для общего развития очень помогает. Заодно сам подумай – если они в пятнадцатом веке такое делали, то почему ты в двадцать первом не сможешь?
Виктор вернулся к чтению, но где-то внутри понимал, что решение о пластике принято. Осталось только смоделировать все и обсудить с дедом несколько моментов.
Закончив чтение, он показал деду фотографии на телефоне. Нацепив очки, Владимир Николаевич, внимательно рассмотрел снимки, сделанные с нескольких ракурсов. На одном из них для масштаба Виктор положил рядом с рукой линейку.
Отложив телефон в сторону, он встал перед внуком, посмотрел на свою левую руку, согнул в локте так, чтобы ладонь смотрела вверх и прислонил к животу.
– Примерно вот так, – пояснил он свои действия.
– Выкраиваем с живота лоскут в виде перевернутой буквы «П» и пришиваем к краям раневого дефекта, – глядя на руку деда, медленно произнес Виктор.
– А потом накладываем гипсовую повязку Дезо через левое плечо, – дополнил дед. – Ну и можно еще промежуток между ножками буквы «П» максимально зашить почти до основания лоскута.
– И как долго все это будет в пришитом состоянии? – поинтересовался Виктор.
– Дней через десять берешь в неотложной хирургии кишечный зажим – он мягкий очень – и начинаешь тренировать питающую ножку лоскута. В первый день зажмешь на шестьдесят секунд, а потом будешь по минуте прибавлять ежедневно. В итоге еще через десять или пятнадцать дней, когда поймешь, что лоскут не бледнеет на зажиме, можешь его отрезать от живота и пришить свободный край.
Платонов смотрел сейчас на деда, как на волшебника, который буквально за мгновенье вылечил Терентьева.
– Культю хорошую сделали справа?
– К протезированию готов. Как с левой рукой разберемся, так в округ поедет.
– А его уголовные дела на каком этапе? – поинтересовался дед.
– Пока неизвестно, – пожал плечами Виктор. – В палате с ним живет охранник из комендатуры – правила у них такие. То есть он под конвоем постоянно. Поесть, в туалет сходить – везде вместе. Охранник только в перевязочную не заходит. Конечно, ему с такими руками в тюрьме не место – это мое мнение. Возможно, у следователя другое.
Они помолчали. Дед присел обратно в свое кресло, взял одну из книг со стола, открыл, полистал, положил обратно.
– Был как-то в моей практике случай, – неожиданно сказал он, нарушив тишину. – Лет тридцать назад. Я уже и забыл про него, а вот поди ж ты. Один солдат в травматологии ударил медсестру. Он ей знаки внимания оказывал, а она ни в какую. Напился, утащил ее
