Ты ранен?!
Заслышав крики, Родин пулей выскочил наружу, за ним – Бессчетнов, Приходько, остальные бойцы. Ожили и другие палатки.
– Давай быстро пакет, – бросил Родин Бессчетнову. – Гриня, ты слышишь меня? Кто это был?
Шевченко еще жил, прошептал одними губами:
– Это – свой...
И взгляд его угас. На лице застыло напряженное выражение не успевшего сказать, может быть, и не самого важного перед уходом, но крайне необходимого.
– Гриня, Гриня, не уходи... – с мольбой простонал Родин и, подняв глаза на столпившихся бойцов, крикнул: – Всех по тревоге! Прочесать все и найти суку!
Гриню внесли в палатку, положили на спальник; Бессчетнов, сорвав окровавленную куртку и майку, торопливо перевязал рану.
– Надо вызвать вертушку с врачом! – Приходько решительно схватил радиостанцию.
Родин пощупал пульс на сонной артерии, глянул в остановившиеся Гришкины зрачки. Сколько раз ему приходилось видеть вплотную, лицом к лицу, смерть, и всегда его естество не могло смириться, принять эту чудовищную, непоправимую несправедливость. Смерть никогда не бывает красивой. Каждый раз смерть вырывала у него кусок души, когда на его глазах уходили свои, только что еще живые, родные братаны.
– Врач ему уже не поможет! – бросил зло Родин, вышел наружу.
Бойцы понуро в полном вооружении стояли в неровном строе. Так нелепо и жестоко никогда не теряли своих.
– Он сказал: это – свой... – произнес Родин слова, которые самому показались чужими, будто говорил кто-то другой. – Прочесать каждый метр! Приходько – тебе правая гора, Бессчетнов – тебе левая. А я – к союзникам. Бессчетнов, дай-ка мне твой мощный фонарь.
– Командир, может, еще кого возьмешь с собой? – предложил Приходько.
– Ничего, справлюсь. Полковнику мне докладывать.
Родин посмотрел вслед стремительно поднимающимся по склонам гор огням – каждый боец шел со своим фонарем. Все это напоминало какую-то странную игру, и Родин подумал: «Ищем самих себя».
Штабная палатка находилась метрах в семидесяти, рядом – два джипа, на которых приехали «гости-хозяева». Родин со злостью хлопнул ладонью по брезенту палатки. Там заворочались, послышался сдавленный спросонья голос:
– Кто это?
– Родин!
Вжикнула изнутри «молния», в проем высунулась недоуменная голова одного из таджикских офицеров.
– Вот так и голову можно отрезать! Где полковник?
– Он в джипе!
– А Мирза?
– Он во втором джипе.
– Всем подъем!
– А что случилось? – округлил глаза таджик.
– Случилось... Сейчас узнаешь!
Родин побарабанил по двери ближайшего джипа, оттуда раздался голос Мирзы:
– Что там у вас случилось?
– Сейчас узнаешь.
Затем
