style="font-size:15px;"> Представитель власти вздохнул:
– Он похож на виновного, к тому же действительно бургундец, а они все готовы зарезать человека ради ломаного су…
– Вот видишь! – вскричали возмущенные бочары, вздымая вверх громадные смуглые кулаки.
– Но я не могу отправить на виселицу человека только по одному подозрению, пусть он даже и бургундец. Я найду настоящие доказательства его вины.
– Ищи скорее. Если через две недели мы не узнаем, кто тут у нас в округе орудует своим тесаком, примем свои меры.
Так заявили представители самого влиятельного ремесленного цеха Ревьера.
Судейский чиновник знал, что свое обещание они сдержат. Подозревал он также, что убийцу ему нипочем не отыскать, уж больно хитро и предусмотрительно действует тот. Владельца «Синего петуха» ему было не жаль, смущало его только одно соображение: что будет, если он все-таки позволит народному гневу пролиться на его рыжую голову, а убийства не прекратятся? Что тогда делать ему, представителю власти? Пощадит ли его самого этот самый народный гнев?
В то время, когда возмущенные мастера бочарного дела требовали справедливости в помещении городской ратуши, кое-какие события происходили под крышей пресловутой харчевни.
За длинным, чисто выскобленным деревянным столом сидел Жан-Давид Hay с большой глиняной кружкой в руках, из этой кружки он непринужденно потягивал свое любимое анжуйское. Перед ним стоял, опершись широченными ладонями о тот же самый стол, владелец заведения. Выглядел он, надо сказать, ужасно. Огненно-рыжие кудри в сочетании с темно-красной физиономией и выступившей на губах пеной – вот портрет бургундца на тот момент. Он был настолько близок к апоплексическому удару, что сидящий счел нужным заметить:
– Вам следует пустить кровь, милейший.
Этот весьма в те годы распространенный медицинский совет он дал своему собеседнику отнюдь не из порыва человеколюбия. В ближайшие несколько часов трактирщик нужен был ему живым.
– Если вас пугает эта простейшая операция, то хотя бы обругайте меня, иначе лопнете от возмущения.
Мощный бургундский кадык тяжело содрогнулся, Антуан Рибо сглотнул розовую слюну.
– Убийца!
Жан-Давид отхлебнул вина.
– Если вам угодно, называйте меня так. Но в данный момент по отношению к вам я шантажист.
– Я сейчас позову людей.
– И тем самым совершите величайшую глупость в своей жизни.
– Я расскажу все…
– Но я ведь тоже что-нибудь расскажу.
– Это будет ложь!
Еще глоток вина.
– Но знать-то об этом будем только мы с вами, а в данной ситуации это все равно что никто. Сюда сбегутся возмущенные сограждане, и я объясню им, каким образом вы обстряпывали свои кровавые делишки, как вы
