Он взглянул на Тролингера. – Вы ведь знаете, что получается, когда умирает человек. Пока наследство не очищено от долгов и не оформлено надлежащим образом, ни один счет оплачен не будет. Но мне не нравится дурацкая волокита. Я заплачу наличными вам, доктор, и переведу пару тысяч на счет больницы, чтобы оплатить свое содержание в ней и расходы на похороны. Надеюсь, больница возьмет это на себя?
– Конечно, если вы того пожелаете, – Тролингер нахмурился.
– К сожалению, у меня нет никого, кто бы позаботился о моем прахе. А пары тысяч хватит? Вот это вы должны обязательно сказать мне, доктор. Я, вероятно, пробуду у Святого Дамиана чуть больше недели… Вряд ли больше?
– Давайте не будем загадывать, господин Мартине-ли, – сухо ответил Тролингер.
– Ну, доктор! Мы же с вами не дети и не пугливые старые дамы. Уясните наконец, я говорю об этом совершенно спокойно. Не так ли, Шмид?
– Да, господин Мартинели относится к своему ближайшему будущему без тени волнения. – Казалось, Шмид развеселился еще больше.
– Просто хочу оставить достаточно денег. Пусть меня похоронят на нашем семейном участке на кладбище в Шпице, что под Туном. Я совсем недавно улаживал дела, связанные с неследством моего покойного дядюшки. Вот потеха, – он рассмеялся. – Наследство состояло из старого дома да счета в банке, которого хватило лишь на похороны. Умный старик. Жил на ренту. У меня ренты нет, но здесь в банке есть копия моего завещания. Оригинал хранится в моем банке в Женеве. – Больной повернул голову на подушке. – Если на моем счету что-нибудь останется, пусть потратят на благотворительность.
Тролингер поднял глаза на Шмида и смотрел на него, не переставая, пока тот не убрал руки со спинки кровати и не вышел из комнаты. Выждав мгновение и полагая, что Шмид удалился на достаточное расстояние, доктор тихо заговорил:
– Господин Мартинели.
– Да? – Больной не шелохнулся.
– Вероятно, все же кого-то следует известить.
– Я же сказал: у меня никого нет.
– Никого?
– Абсолютно.
– И даже в Женеве?
– Только деловые знакомства.
– И в Шпице?
Помолчав, Мартинели ответил:
– В Шпиц я ездил только из-за наследства. Тогда я здорово удивился, что дядя оставил мне свой старый дом. Я же говорил вам, доктор, – та ветвь нашей семьи, что поселилась в Шпице, уже вся вымерла. У меня нет ни единой родной души, кроме двоюродных братьев, живущих не то в Монтре, не то где-то поблизости. Если они еще не умерли, конечно. Я не видел их с детства, с тех пор, как гостил у них как-то летом. В моем завещании их нет, – добавил он, усмехнувшись. – Не думаю, что они приедут сюда, на север, на мои похороны. Хочу вас заверить, что и я в Монтре по такому поводу не отправился бы.
Тролингер сидел молча, положив массивные руки на колени.
– Это большая ответственность, – произнес он через минуту.
Мартинели повернулся
