Европа еще не знала восточных тканей с золотыми или серебряными переплетениями. Одежда знати, как женская, так и мужская, шилась из гладкокрашеного полотна, но цвета были яркими, звучными и радовали глаз всеми оттенками кармина[8] – от розового до бордового, зеленым, белым, ярко-синим цветом.
С достоинством прошла на приготовленное для нее место Изабелла Девусьон. Ее белая накидка, отделанная благородным мехом, удерживалась на плечах двумя аграфами[9] из драгоценных камней. Жарко вспыхнули, переливаясь, темно-красные гранаты в золотом венце, украшающем ниспадающие свободной волной светлые волосы девушки.
Как и все присутствующие, Андрэ следил за юной красавицей, не в силах отвести зачарованный взгляд. Но Жюль, со свойственным детям эгоизмом, не мог позволить кому-то, кроме себя, владеть вниманием Андрэ и, бесконечно дергая юношу за руку, задавая самые неожиданные вопросы, быстро «излечил» того от очарования.
– А почему дамы не хотят занять это место? Оно ведь самое красивое, – спросил Жюль, показывая на свободную, роскошно убранную ложу под алым балдахином.
– Да нет, они хотят, очень хотят, – улыбнувшись, возразил Андрэ, – но это ложа для королевы турнира, а ее имя пока никто не знает.
– Почему?
– Имя королевы должен назвать победитель.
– А кто будет победителем?
– Им будет тот, кто преломит больше копий, выбьет из седла больше рыцарей, но сам в седле усидит.
– А-а, – Жюль открыл рот, чтобы продолжить свои вопросы, но, утомленный его дерганьем, Андрэ прервал мальчика:
– Тсс, помолчи. Дай послушать герольда.
В это время двое молодых мужчин подошли и остановились в некотором отдалении от Андрэ. Один из них был высок ростом, худ, костляв. Спина, изогнутая вопросительным знаком, нелепо выдвигала вперед тонкую длинную шею с небольшой головой. Из-под войлочной шляпы свисали редкие пряди сальных волос. Весь облик тощего Гентольда являл собой символ грусти и меланхолии.
Второй подошедший был полной противоположностью Гентольда, как внешностью, так и темпераментом характера. Живое, подвижное лицо Эрмона с заостренным подбородком и желтыми плутовскими глазами напоминало веселую лисью мордочку, высовывающуюся из кустов. Уголки тонких подвижных губ таили бездну лукавства и постоянно ухмылялись. Разговаривая, Эрмон помогал своему красноречию быстрыми жестами рук, дерганьем плеч, покачиванием ног.
Вместе с Гентольдом они являли интересную пару, и частенько можно было наблюдать такую картину: тощий, высокий, изогнутый Гентольд, по-птичьи склонив набок голову, внимательно и молча смотрит, как невысокий Эрмон без устали говорит и жестикулирует. При этом на худом лице Гентольда читалось удивление чужой неуемной энергией.
– Ущипни меня, Гентольд! – насмешливо воскликнул Эрмон, подталкивая приятеля. – Наверное, я
