в нем пастуха. Мужчина, чрезвычайно довольный тем, что смог привлечь к себе внимание, важно продолжил:
– Он, ну, тот ударил в забор, и ему должны не дать, а, наоборот, снять.
– Что он сказал? – не поняв слов пастуха, спросил Жюль у Андрэ, наклонив голову и заглядывая тому в лицо. Дерзкий насмешник Эрмон тут же увидел возможность съязвить:
– Дорогой Жюль, видимо, лишь я смогу объяснить столь глубокомысленную речь. Известно ли тебе, что овцам, чтобы толстеть, необходима трава, а не воскресные проповеди? А потому пастухам совершенно не нужен не только дар красноречия, но и вообще возможность изъясняться словами. Это слишком большая нагрузка для их голов. Вполне достаточно, если пастух будет так же жалобно бекать, как и его толстозадые питомцы. Но вернемся к словам нашего нового знакомого. Этот пустоголовый предводитель бараньих стад хотел сообщить нам свои редкостные знания в столь важном деле, как организация турниров, правила которых гласят: «Если рыцарь выбивает противника из седла, он получает очки, а если при этом он попадает копьем в барьер, то, напротив, с него снимается два очка». Я правильно объяснил? – насмешливо обратился Эрмон к коренастому мужчине.
По мере того, как Эрмон говорил, пастух менялся в лице. Глаза мужчины расширились, рот приоткрылся – видимо, уследить за быстрой речью Эрмона ему было непросто. В ответ на вопрос Эрмона мужчина на всякий случай кивнул головой.
– Тогда продолжу. Никто из нас, стоящих здесь, не заметил удара копья по барьеру. Лошадь же действительно стукнула копытом. Но, возможно, пастухам трудно понять различие между рыцарским копьем и ногой коня.
Как ни тяжел и неповоротлив был ум крестьянина, все же он стал понимать, что этот юркий горожанин просто над ним насмехается.
Мужчина опустил голову и, глядя исподлобья, стал похож на барана перед нападением. Лохматые брови угрожающе топорщились. Торчали во все стороны нечесаные волосы. Безрукавка с клочьями свалявшейся шерсти придавала мужчине шутовской вид, но выпачканные землей руки были сильны, и сжимали они толстую корявую палку. И пришлось бы Эрмону испытать отрезвляющие удары этой палки на своей спине, если бы не Андрэ.
– Не обижайся на Эрмона, – примирительно обратился Андрэ к крестьянину, – он известный зубоскал и горазд на колкости. Что ж делать? Навоз не может не вонять. Я тоже слышал удар по барьеру, но не берусь сказать, что это было – копье или копыто коня. Подождем решения судей.
Лохматый пастух перевел взгляд на говорившего. И то ли приветливое лицо Андрэ, бесхитростный взгляд его глаз, уважительная речь, а может, и высокая фигура с сильными плечами, на одном из которых, без видимого напряжения для их обладателя, уютно устроился семилетний мальчик, но крестьянин вдруг успокоился, поскреб всей пятерней в зарослях бороды, надеясь распугать насекомых, и отвернулся.
Видя, что ему ничего не угрожает, Эрмон выдвинулся из-за чьей-то широкой спины, куда он успел моментально спрятаться,
