же все остальное?
– Ищите. Но если такой роман действительно существует, то это будет самое странное дело из всех, которые я знал.
Тут Леонидов понял, что проболтался. Михин уставился на него с интересом:
– А много дел вы знали? Так кто вы на самом деле?
– Человек. Коммерческий директор фирмы «Алексер», я же вам уже сказал. Можете позвонить на место работы.
– Почему ушли из органов? – сурово спросил Михин.
– Вы вторгаетесь в частную жизнь. – Алексей поднялся со стула. – Займитесь лучше записями потерпевшего, а мою персону оставим пока в покое. Я отдыхать сюда приехал, и, между прочим, мне с понедельника опять пахать. Есть ко мне еще вопросы?
– Появятся.
– Когда появятся, заходите. А если нет – всего хорошего. Моей жене в ее положении очень вредно волноваться.
– Не забудьте подписать протокол.
– Не забуду, – пообещал Алексей и направился к выходу. Самое интересное уже случилось: он нашел «Смерть…»
У старого комода Леонидов задержался. Потому что увидел фотографию. На фотографии был улыбающийся блондин. Алексей понял, что это хозяин дома, тот самый Павел Клишин. Не удержался, взял в руки фотографию, невольно почувствовав зависть: «Да, хорош!»
Даже если Павел Клишин был просто очень фотогеничен, этого уже хватило бы с лихвой для того, чтобы позировать для обложек женских журналов. Его лицо притягивало к себе, словно магнит. Магнетический взгляд синих глаз парализовывал волю. Хотелось в них утонуть и хотя бы в смерти почувствовать блаженство полного обладания. Павел был ярким блондином, а если уж вдаваться в поэтические сравнения, волосы его были золотыми, губы алыми, зубы белыми, и вообще, весь он был такой же, как джентльмен с рекламного плаката зубной пасты. Чистенький, внушающий доверие и желание обязательно эту самую пасту купить.
Тут же, на комоде, лежали и другие фотографии. Поскольку Михин его сразу не остановил, Алексей взял всю пачку. Быстро перебрав ее, пришел в уныние. На большинстве фотографий рядом с писателем были женщины. Женщины и еще раз женщины: разных мастей, возрастов, объемов груди и бедер и в количестве достаточном, чтобы Леонидов понял – следствию придется туго.
«Похоже, это был не человек, а толстенный любовный роман! При таких-то физических данных! В плавках тут его нигде нет?»
На южных фотографиях Клишин был и в плавках, и даже в очень откровенных. Потому что скрывать физические недостатки ему не было нужды: у него почти не было этих самых недостатков. Строен, тонок в талии, но с плечами широкими, как и полагается настоящему мужчине. Брюшной пресс и плечевой пояс наводили на мысль о регулярных занятиях в тренажерном зале. Участки его кожи, не защищенные одеждой, радовали взор изумительным золотистым загаром, который бывает только у натуральных блондинов. «Южный» Клишин походил на спелый персик. Аппетитный, сочный, покрытый золотистым пушком. Так и хотелось его съесть.
«Черт его знает, зачем он писатель? Нижнее белье
