не курил, но в пятницу вечером позволял себе этакую шалость. После выпитой водки и выплеснутой из души грязи одна-две затяжки приводили его в состояние, сходное с натянутой гитарной струной. Смог бы зазвенеть, запеть, если попросят. Был месяц апрель, снег растаял, но солнце еще не прогрело землю, по ночам бывали сильные заморозки. До минус десяти. Промороженный воздух звенел словно горный хрусталь. Казалось, любой громкий звук способен разбить его вдребезги. Горанин, немного хмельной, накинув на плечи кожаную куртку, стоял на крыльце без шапки и не спеша, с наслаждением затягивался сигаретой. Темная прядь волос картинно падала на высокий лоб, карие глаза влажно блестели. Холода он не чувствовал. Завьялов невольно поежился: бывают же на свете такие красивые люди! И тоже потянулся за сигаретой. Он курил много, особенно когда нервничал. У Александра Завьялова было потрясающее чутье на неприятности. Вот и сегодня лихорадило. Он ждал, что вот-вот раздастся оглушительный звон, и хрупкая хрустальная тишина в один миг превратится в осколки. Но было тихо. «Почудилось», – подумал он. В отличие от Горанина, холод почувствовал моментально и начал трезветь.
– Пойдем, что ли, – кивнул Герману. – Холодно стоять.
– Ну пойдем.
Когда они вышли за ворота, Горанин споткнулся в темноте и начал материться. Завьялов молча улыбался. Герман выпустит пар и успокоится. С соседом связываться не будет, в этом он осторожный. Потому и положение его такое прочное.
Ночь была безлунной. Дорога впереди не освещена, только в районе Фабрики, у первых домов, – одинокие огни. Завьялов обернулся: над воротами соседнего особняка горел яркий фонарь. Там было светло, и трехэтажный добротный коттедж виднелся, как на ладони. На первом этаже темно, окна на втором светились. Вдруг Завьялов увидел под фонарем человека. Мужчина выше среднего роста, плотного сложения, небритый, узкогубый, замер на мгновение у калитки, потом решительно толкнул ее и вошел во двор.
– Постой-ка, – пробормотал Завьялов. И замер.
– Что? Что такое? – остановился и Герман.
– Этот человек мне знаком. На прошлой неделе была попытка ограбить валютного кассира. Она дала описание. Показали альбом. Женщина без колебаний опознала Косого. Он с месяц назад вернулся из колонии. Выходит, опять за старое. Так вот, мужик, который только что вошел в соседний дом, – Косой.
– Зява, брось! – поморщился Герман. – Это дом директора городского рынка!
– Ну и что? К нему преступник не может зайти? Так, по-твоему? Одного поля ягоды. Пойдем проверим.
– Зява, брось, – повторил Горанин. – Тебе домой надо. Ночь на дворе.
– Ну и что? Это моя работа. – Завьялов решительно повернул к соседнему дому.
– У тебя оружие при себе? – крикнул ему вслед Герман.
Сделав несколько шагов, тот остановился, а потом отмахнулся:
– На работе. В сейфе.
– Ну и куда ты собрался?
