родственников. Как ни странно, ей очень скоро удалось перетянуть на свою сторону всю семью.
Первой начала атаку старшая сестра Кристофа Люсиль. Она была художницей и владела модным салоном, в котором постоянно проходили выставки. Эту худенькую, элегантно растрепанную женщину можно было сравнить с метеором – она постоянно куда-то неслась, постоянно что-то устраивала и с кем-то договаривалась об очередной экспозиции. К сорока пяти годам Люсиль так и не сумела выкроить из своего загруженного графика время для того, чтобы обзавестись семьей, но все-таки уделила делам брата пару минут. Направляясь на встречу с очередным менеджером, она заскочила к Кристофу и изложила ему свои взгляды на деторождение:
– Я пришла к выводу, что дети облагораживающе влияют на эстетический и чувственный мир человека. Все мы готовы тебе помочь в меру своих возможностей, ты не ощутишь тяжести семейного быта. Лично я беру на себя обязательство заняться художественным воспитанием моего будущего племянника и непременно познакомлю его с выдающимися работами современных классиков…
– Люсиль, – мягко перебил ее Кристоф, – прости, но ты не пропустишь свою встречу?
Люсиль взглянула на часы и, ахнув, сорвалась с места. Чмокнув брата в щеку, она подмигнула, сделала руками движение, изображавшее покачивание младенца, и быстро убежала, оставив в гостиной запах своих духов.
Спустя неделю Франсуа Лаверне, брат Кристофа, отмечал свой сорок второй день рождения. В его особняке, кроме родных, собрались в основном деловые партнеры с женами, и разговоры шли большей частью о делах. Когда гости разбрелись по салону, Франсуа крепко взял брата за локоть и увел его в примыкавшую к залу маленькую гостиную с интерьером в венецианском стиле. В углу уютно примостились два кресла старинной венецианской работы, купленные на аукционе за две тысячи долларов каждое, и на одно из них Франсуа указал Кристофу, а в другое опустился сам и торжественно начал:
– Дорогой брат, настал час, когда наша ветвь семьи должна будет подумать о наследнике. Ты знаешь, что моя жена Жаклин из-за слабого сердца не может позволить себе риск родить ребенка, и мы даже подумывали взять приемного ребенка, но Аньез недавно сообщила мне, что согласна принять на себя эту почетную обязанность – заняться продолжением рода Лаверне.
После столь длинной речи Франсуа, который все дни проводил на фондовой бирже и отвык говорить на отвлеченные темы, перевел дух и на некоторое время умолк.
– Можешь завести ребенка на стороне, если тебе так хочется, – легкомысленно предложил Кристоф.
Впрочем, он тут же пожалел о сказанном, потому что от его фривольного замечания у старшего брата побагровела обширная лысина – Франсуа всегда с гордостью называл себя добрым католиком и верным семьянином. Кристоф предполагал, что у брата имеются проблемы сексуального характера, но вслух, разумеется, своих подозрений не высказывал.
